21 июня. Под вечер мы выехали из Киева и ехали до Борисполя[95], где нас ждали лошади. Было около 7 часов вечера, солнце клонилось к западу, и в вечернем воздухе был разлит покой, когда мы вышли из вагона на станции. Сев в экипаж, мы поехали. Гулко стучали копыта лошадей по проселочной дороге. Перед нами раскинулась широкая степь, и дышалось легко. В догорающих лучах заката волновалась и золотилась рожь. Медленно угасало солнце, бросая красновато-розовые тени, скользящие по полю.
В 10 часов мы остановились на отдых в селе Старом[96]. В белой, чистой хатке мы выпили молока с вкусным черным хлебом и поехали дальше.
Была темная украинская ночь. Яркий серп месяца горел в небе, и крупные звезды, рассыпанные по небу, мелькая, искрились. По бокам дороги попадались трясины, где концерт лягушек звенел различными звуками. Где-то далеко и близко жалобно стонали болотные бычки[97], вдали что-то аукало, и болотные голоса наполняли насторожившуюся душу чувством чего-то таинственного, ожиданием чего-то необычного. Все ниже склонялся серп месяца, становясь багровым; он туманно отражался в темной воде болота. Низко склоняли свои пушистые черные ветви деревья, и набегающий ветерок чуть слышно о чем-то шептал в камышах. Весь воздух был пронизан сыростью и запахом болотных трав. Все громче раздавался неугомонный, полный своеобразной прелести и таинственности хор лягушек в ночной тишине, будто они кому-то жаловались в своей безысходной тоске, и водяные бычки громко стонали о своей доле. Как сказочно прекрасен был мир в этот поздний час! Кругом все было непохоже на действительность. Казалось все спутанным, неясным, недосказанным, как во сне, и напоминало сказку. В памяти невольно всплыли украинские поверья, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя[98].
Но вот месяц спрятался за набежавшее облако, и только мутное пятно осталось от него; он все ниже склонялся к самому горизонту и незаметно угас совсем. В темном небе ярче разгорались звезды, вспыхивая золотыми хороводами и маня в неведомые, бесконечные миры. Мы несколько раз теряли дорогу во мраке ночи, и папа вставал с экипажа, чтобы ее найти. Постепенно утихали болотные голоса, и наконец мы въехали в спящее село. Ни шороха, ни звука не было слышно, и только, когда проезжали по пустынной улице, из ворот выскакивали собаки, оглашая громким лаем уснувшую улицу. Лишь в одной хате светился огонек, маня нас к себе. В этой хатке нас ждали мама и Боря. Громким радостным лаем нас встретил Пушок во дворе. На столе ждал горячий самовар, мамины пирожки, булочки, молоко, яйца, ягоды. Накушавшись, мы, усталые с дороги, пошли спать в клуню на свежее сено.
22 июня. Сегодня воскресенье. Хата, в которой мы живем, чисто выбелена и убрана украинскими вышитыми «рушниками». На