Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика. Т. П. Знамеровская

что я поняла, что он выпил. Раньше я его таким никогда не видела, очевидно на него так подействовала неудачная любовь к Кате. Ко мне подошли Витя Лифанов и Руперт, и я с ними постаралась скрыться от Миши, но он последовал за нами и, чтобы привлечь мое внимание, слегка дотронулся полупотухшей папиросой до моей руки и немного обжег. Меня это возмутило, и я резко сказала: «Это слишком! С пьяными я не разговариваю и прошу, чтобы вы оставили меня». Витя спокойно сказал: «Миша, твои дерзкие шутки могут кончиться плохо». – Миша вспыхнул и, резко обращаясь к Вите, вымолвил: «Скажи, что ты этим хочешь сказать?» – «То, что я говорю». – «Но я ведь с тобой могу поговорить серьезно». – «А я считаю, что здесь для нашего разговора не место, и прошу тебя нас оставить». – «Почему ты бледнеешь? Где мы будем разговаривать с тобой?» – «Хотя бы во дворе, а пока оставь меня», – холодно ответил Витя. – «Хорошо», – и Миша скрылся. Я была взволнована и боялась, что Вите будет большая неприятность, зная Мишину силу, да еще и в пьяном состоянии, когда он без труда может избить его. Я поторопилась найти Катю, чтобы все ей рассказать. Она подошла к Мише и предупредила, что если он тронет Витю, то она его больше не захочет знать. Это на него подействовало, и он ушел домой.

      На этом вечере Павлуша был больше с Катей. Когда мы возвращались домой, белая ночь сменялась белым утром и на верхушках деревьев чуть дрожали первые лучи солнца. Нас провожали Витя, Павлуша, Костя, и мы решили зайти в парк. Мы шли по широкой аллее парка, наполненного предрассветным сиянием зарождающегося утра. Потом сели на скамейку среди белеющих в густой зелени статуй. Вокруг была полная тишина, и только где-то высоко в ветвях просыпались птицы, негромко чирикая. В воздухе чувствовалась бодрящая свежесть раннего утра. Бледные золотые лучи солнца скользили среди стволов деревьев и полосами ложились на траве. Я посмотрела на Катю. Ее прическа слегка растрепалась, и мягкий утренний набегающий ветерок играл прядями ее волос. Она была удивительно хороша в это раннее утро, и я любовалась ею. Павлуша сидел рядом с ней, что-то напевая, а Витя шутил и смеялся, называя его «кавказским соловьем». Потом, взглянув вокруг, Витя восторженно сказал: «Таня, побежим к озеру». Он взял меня за руку, и мы побежали вместе вниз по аллее, за нами побежал Костя. У самого берега мы сели. Озеро было неподвижное и прозрачное, как зеркало, слегка окутанное белым тонким туманом. В аллеях еще скрывался бледнеющий сумрак, а за озером, краснея, все больше зажигался тихим рассветом восток. Вокруг все было неясно, нереально, необычно. Загадочным казался парк, и в глубине души все чувства были спутаны, как в полусне. Хотелось сосредоточенно молчать, боясь нарушить покой, и сидеть у озера, пристально всматриваясь в его глубину.

      «Таня, скажите, о чем вы сейчас думаете? Ваши глаза такие загадочные, как бывают только у русалок», – сказал Витя. – «А вы их видели когда-нибудь?» – засмеявшись, спросила я. Где-то далеко за озером зарождался трепетный луч и, робко скользнув по поверхности воды, неожиданно ярко блеснул. За ним хлынули целые