Потом мы были в Павловске на концерте, возвращались поездом обратно и, как обычно, смеялись, много шутили. Павлуша запел, а Катя прикрыла ему рот рукой, и Павлуша поцеловал ее пальцы. Катя смутилась, покраснев, а мы, смеясь, им зааплодировали. Хотя в душе я почувствовала щемящую боль. Приехав в Детское, мы медленно шли домой, Павлуша с Катей впереди, Костя мне что-то говорил, но я его не в состоянии была слушать. Когда мы их нагнали около дома, я заметила, что у них был смущенный вид. Я догадалась о многом. Да Катя и сама не могла удержаться и рассказала мне об объяснении в любви и об ее отказе. Что говорить о том, как я это выслушала, боясь выдать охватившие меня чувства? Я должна подавить их в себе. Даже себе не надо говорить об этом! Страшно! Я сама не своя с того вечера.
17 июня. Несколько дней, как мы живем в Рудяках. 14-го Катя, Алеша и я выехали рано утром из Детского Села в Ленинград. В Детском на вокзале нас провожали Костя, Борис Соколов, Толя Лапшин и Маторин, который пришел неожиданно к нам с двумя большими букетами сирени и жасмина для меня. Он так смущался, передавая мне цветы, и был таким тихим, что я была тронута. Он завязывал мои вещи, а Костя сказал, что он долго не решался идти к нам и спрашивал Костю, можно ли. Когда он ушел, я подумала: «Прошла только одна зима, а как много изменилось за это время, и больше всех я сама».
В Ленинград нас поехали провожать Мария Ивановна, Корешок и Дидерикс[88]. Павлуша тоже хотел прийти, но, верно, проспал. На Московский вокзал пришла попрощаться и Наташа[89]. Они усадили нас в вагон, поезд тронулся. Я смотрела в окно, передо мной потянулись знакомые картины северной природы. Мимо Детского поезд пролетел быстро, без остановки. На платформе стояли Костя и Сережа, поджидая, когда мы проедем, и махали нам своими кепками. Вначале наши мысли были около оставшихся. Но вот в окне вагона замелькали белые украинские хатки, окруженные садами, и я поняла, насколько дорога для меня Украина. На севере есть свои прелести, белые ночи без теней, красивые парки, Нева, закованная в гранит, но для Украины в моем сердце есть особый уголок.
В Киев мы приехали к вечеру, и нас никто не встретил. Очевидно, наша телеграмма запоздала, и папа не успел выехать за нами. Сдав свои вещи на хранение, мы остались на вокзале ждать утра. Алеша заснул, а мы с Катей не спали всю ночь. Наутро папы не было, и мы решили дальше ехать одни. Нам надо было узнать, когда отходит пароход по Днепру и как добраться до лагеря. Увидев артиллериста, я подошла к нему, чтобы узнать, как нам ехать. «А вы к кому едете, к мужу?» – спросил он. – «Нет, к отцу», – ответила я. – «А кто ваш отец?» – спросил он. Я сказала. «Так, значит, вы Таня Знамеровская? Я вас помню маленькой в Конотопе[90], а теперь вы так выросли, что вас не узнать». Оказалось, что это был командир батареи