о том, с какого же момента я себя помню, то я быстро нахожу ответ. Я помню себя с того вечера, как папа ушел от нас с мамой. До этого я смутно помнила нашу поездку в аквапарк, а потом постоянные ссоры и крики. Но эти воспоминания какие-то обрывистые, как вспышки, которые между собой не имеют общей нити. Но с того вечера воспоминания стали хронологическими и четкими. Как сейчас помню, что в тот вечер мама сильно плакала и бросала в папу наши дорогие термосы, которые так звонко разбивались об пол. Серебряные осколки валялись по всей кухне. Папа подошел ко мне, крепко прижал к себе и сказал: «Я люблю тебя, Эмма». А потом он потрепал мои белые банты на голове и ушел. Я долго плакала. Почему-то после его ухода я все время думала о том, что папа ушел из-за меня. Что он ушел не от мамы, а от меня. Ведь я не была хорошей дочерью. Да что уж там говорить, я вообще была странной девочкой. Я ни с кем не могла общаться или дружить. А когда в три года меня отвели в детский сад, то все воспитатели в один голос стали кричать маме, что я больна. Сказали, что у меня редкая форма аутизма. Я даже не знала, что это значит, но само слово меня очень пугало. Вот как только я слышала слово «аутизм», то мне тут же представлялась тесная квадратная комната с серыми стенами и без единого окна. Как они это определили, я догадываюсь. Ведь я ничего не хотела есть и сторонилась всех, в особенности воспитателей. Чтобы больше не слышать подобные обвинения, мама просто перестала водить меня в детский сад. Итак, я росла в доме, взаперти. Никто меня не запирал, не запрещал играть во дворе с другими детьми, но я сама не хотела. Вот так проходило мое детство. Мне было достаточно глядеть в окно каждое утро. Видеть тетю Веру и смотреть на окна в доме напротив, где теперь живет мой папа.
– Эмма, – услышала я за спиной хриплый голос мамы.
Я обернулась и увидела ее. Мама стояла в сорочке из белого муслина. Волосы были растрепанными, глаза – чуть припухшими. Снова она плакала в подушку. Мама стала ко мне приближаться, и вот опять я ощутила этот ужасный запах, который исходил от нее. Так пахнут протухшие яйца. Я не могла понять, почему мама с того дня, как папа ушел от нас, стала так пахнуть. Вначале это был мимолетный запах тухлого, который мелькал несколько секунд у моего носа и тут же выветривался. Но с каждым днем зловоние становилось все сильнее и сильнее. А в тот день, когда наша соседка родила от папы двойняшек, вонь от мамы стала просто невыносимой. Но я не хотела обижать маму, поэтому просто терпела и старалась дышать очень редко, когда она ко мне приближалась или обнимала.
– Доброе утро, мама, – сказала я, старясь дышать через открытый рот.
– Как спалось, доченька? – спросила мама и вплотную прижала мою голову к своему животу.
Мама была теплой и мягкой, и я бы всегда хотела вот так с ней стоять. Но запах гнили доводил меня до тошноты.
– Хорошо. А ты? – сказала я маме, мягко отодвигаясь от нее.
– Тоже, –
