***
Расслабленно размышляя ни о чём и обо всём сразу, ты продолжал медленно вышагивать по двору. И не заметил, как мысли, соскользнув с тропы текущего момента, покатились в бездонное ущелье прошлого.
…В ту ночь – вот так же медленно – ты шагал вдоль периметра. Блок боепитания был огорожен двойным рядом спирали Бруно. А дальше, за ограждением, неподвижно возвышалась тёмная стена леса, с нависшими над ним далёкими, таившими угрозу зубцами гор.
Хотелось спать. Но до смены оставалось менее получаса, а следующим заступать на пост должен был Ковальчук – старослужащий, парень вредный и безжалостный; и ты знал: если прозеваешь караульную машину, тебе не поздоровится. Лучше не рисковать. Даже несмотря на то обстоятельство, что в караулке «деды» вряд ли позволят тебе отдохнуть.
Возле деревянного «грибка» с телефоном ты остановился и посмотрел на грунтовку, ровной полосой рассекавшую лес надвое.
Пусто. Только деревья, стволы которых большей частью были тонкими и кривыми, склонялись над дорогой и с вялой неумолчностью шелестели листвой под несильными порывами неприятного сырого ветра.
Нет, всё же удивительно, какому кретину пришла в голову идея разместить полк в низине, приспособив под казарму, штаб и караульное помещение неведомо почему оставшиеся неразбомблёнными контору и фермы давно заброшенного совхоза? Ведь здесь любое движение как на ладони, нападай хоть со всех четырёх сторон сразу!
Ты уселся на предусмотрительно брошенное кем-то из твоих предшественников – чуть поодаль от караульного «грибка» – толстое бревно. Сдвинул подсумок за спину, положил на землю автомат и, расстегнув верхнюю пуговицу шинели, достал из внутреннего нагрудного кармана фотографию…
Как и все твои однопризывники, ты не любил караулов. Из-за нудных разводов, из-за бессонных ночей, из-за бессмысленного и оттого вдвойне унизительного беспредела старослужащих. Зато на посту, оставаясь совершенно один, ты мог позволить себе расслабиться. Вспомнить гражданскую жизнь, казавшуюся отсюда столь далёкой, что граничила почти со сказкой; помечтать о дембеле во всём его обетованном многоцветии. По большому счёту, не бог весть какая отрада – так могло бы показаться человеку, избалованному избытком свободного времени. Но это была единственная отдушина, которую ты имел. Потому неизменно заступал на пост с лёгкой душой, особенно ценя подобные минуты – когда, достав потрёпанную из-за долгого ношения в кармане фотографию Нины, ты улетал мыслями далеко от постылой службы, от навязанных тебе судьбой тупообразных товарищей, от этих скудных, каменистых, промозглых и неприветливых мест. Ото всей своей неуютно-подневольной нынешней жизни. Может быть, такие минуты и питали твой растерянный, вырванный из привычного