– Но я тем не менее выгадал. Я продвинулся на одну ступеньку, и моя доля тоже выросла. – Фелпс посмотрел на Вульфа. – Все мы что-то выиграли на несчастье нашего компаньона, точнее, выиграем, если не обанкротимся из-за этой истории. Даже я. Строго говоря, я не адвокат, я ученый. Для адвоката самое интересное дело то, которым он занимается в данный момент. Для меня же самое интересное то, что рассматривалось венским судом в 1568 году. Я упомянул это лишь для того, чтобы объяснить, почему ваше дело для меня невыносимо скучно. Если бы я сам убил Дайкса и обеих женщин, я бы, наверное, не скучал, да и то сомневаюсь. Так что не взыщите, слушать я, конечно, буду внимательно, но без всякого интереса. Надеюсь, вы меня простите.
А вот это, подумал я, пригодится мне при дальнейшем общении со Сью Дондеро, секретаршей Фелпса. Из ее скудных реплик о боссе я не вынес впечатления, что он такой циник, а Сью не помешает узнать кое-что новое о его характере, если она, конечно, этого не знает. Вообще-то девушки считают, что обязаны знать все о своих боссах.
Вульф выслушивал излияния энциклопедии склонив голову.
– Значит, убийства утомляют вас, мистер Фелпс?
– Я этого не говорил. «Утомлять» – активный глагол. Я попросту безразличен к ним.
– Но ведь в данном случае под угрозой ваши средства к существованию?
– Да. Поэтому я здесь. Я пришел, и я согласен отвечать, но не рассчитывайте, что вам удастся расшевелить меня.
– Тогда я и пытаться не буду. – Вульф перевел взгляд на О’Мэлли: – Кстати, мистер О’Мэлли, а вы почему пришли?
– Преданность. – Я успел снова наполнить его стакан, и О’Мэлли поднял его. – За преданность!
– Кому? Вашим бывшим коллегам? У меня создалось впечатление, что вы к ним не слишком расположены.
– Это лишний раз подтверждает, – О’Мэлли поставил стакан, – что внешность обманчива. К моим-то закадычным друзьям – Джиму, Эммету, Луи и Фреду? Да я за них хоть в огонь… Кстати, так и получилось. Это достаточно веская причина для моего прихода?
– Я бы предпочел менее сомнительную.
– Тогда как вам понравится такая? Я был на редкость способным и честолюбивым человеком. Но мой талант и мои способности развивались в одном направлении: войти с портфелем в руке в зал судебного заседания, выступать перед судьей и присяжными и так воздействовать на их мысли и чувства, чтобы они вынесли оправдательный вердикт. За четыре года я не проиграл ни одного процесса, пока в один прекрасный день не столкнулся с почти неизбежно грядущим поражением; никаких сомнений в том не было. Под гнетом неизбежности я совершил страшную ошибку: впервые в жизни пошел на подкуп присяжного. В итоге присяжные не пришли к единому мнению, суд через несколько недель вынес компромиссное решение, и я уже радовался, что вышел сухим из воды, как вдруг разразился скандал. Кто-то донес на меня в суд, присяжного взяли в оборот, он раскололся, и я влип по самые уши. За недостаточностью улик меня не осудили – голоса присяжных