– Наталья Денисовна! – окрик в толпе. Папа был Дионисом.
Пантелеймоновна (трудно выговорить!)
– Добрый день, Лена!
– Я заняла на эту тётеньку (так Лена титулует Эндэ).
– Вы не говорили, кто с вами! – какая-то плебейка, а платок на ней новый.
Правое ухо ледяное. Пантелеймоновне надо к сыну на улицу Нагорную. Удивительно, – не переименуют. Библия: «Нагорная страна, град Иудин». По «Закону божьему» у Натали «удовлетворительно», и то благодаря доброте преподавателя, батюшке Лузинской церкви.
Она на втором закруте, когда соседка с Нагорной. Рот прыгает:
– …Люди убиты! И ребёнок! Мальчик!
Её сын (имя Пантелеймон, как у деда) даёт направление в ловле убийц.
И Энде на Нагорную!
Толпа. Какая-то мадам тараторит:
– С ними мы не общались. Культурные, таких, да убить…
– За богатство… – В меховой воротник.
– Какое богатство! – у другого открытое для холода и для людей лицо. – Родители на мотоцикле, парню торгуют мою колымагу. Были ли бы богатыми, «Волгу» бы… – Он будто жалеет, что убитым не хватало денег на дорогое авто.
И тут вновь снег… Деревья белые. Рябина, клён, берёза… Машина милиционеров у калитки. На одном окне фанера: убийцы вламывались?
…Обратно.
Идёт медленно площадью имени одна тысяча девятьсот пятого года. Правильно таким годом именовать главную площадь города? Но не тем назовут! Её родной Вознесенский проспект – улица имени Фарбера, вернее двух братьев. Обворовав контору рудника, которым в давние годы владел её прадед, убегают с деньгами в неведомом никому направлении…
Пруд – белая равнина. Тропинка от берега до берега. Видна церковь, где её крестили, где отпевали мама, где венчались они с Пьером, и где теперь колокола нет, молится о родных, о ныне убиенных, хотя в бога она не верит. Да, её сон к гибели этих евреев (национальность кто-то назвал в толпе)! Огромная лунка! Не Мишель ли?
Дома с Петром и правнуком обедают. Щи – объедение. Картофельные котлеты пышные, а соус! Умеет готовить работница Дома Моды, где выходит на подиум для демонстрации моделей. Пётр укладывает ребёнка на дневной отдых. И, наконец, она говорит ему о трагедии в городе. Пётр белеет так, будто упадёт в обморок. Непонятная реакция.
Она дремлет: плед тёплый.
Гарнир к котлетам – картофель, который ребята хранят в дровянике.
Варя с работы, и – в кухню. Кости, отделив от мякоти, – на варку бульона.
Мишель голодный, но идёт к Артуру. Метроном ему, якобы, для обмена на деталь. Артур будет делать у них сток! Но об этом как-то мимоходом, а ведь революция в их быту. Младший внук с младых ногтей выдумщик.
Во время ужина по радио камерный концерт.
Эндэ светски отмечает:
– Екатеринбург был до Октябрьской революции