– Не обижайся, Томочка, но это не твое! Во всяком случае, таких денег оно не стоит.
Тетя Тамара вздохнула и повесила платье на место.
Дня через два наш детский самодеятельный коллектив пришел к тете Тане, мы снова репетировали – теперь готовились к концерту на Новруз 21 марта. Новруз наш бимарестан тоже отмечал банкетом: чем не праздник, у пациентов все равно новогодние каникулы. А иранцы в две недели Новруза болеть переставали, плохая это примета.
Мы продолжали ставить танец умирающего лебедя в окружении кордебалета. На 8-е марта я отказалась танцевать, разочаровалась в балете. Но в свете любви к Грядкину передумала.
В процессе репетиции мне захотелось в туалет. В ванной у тети Тани я увидела сушащееся на веревке то самое тети Тамарино платье. Ошибиться я не могла: я его хорошо запомнила, в том магазине оно было одно такое яркое, с жар-птицами. А новые вещи после покупки в местных магазинах мы обычно стирали, а то мало ли, антисанитария.
Может, я бы и оставила свое наблюдение при себе, мне не было особого дела до этого бирюзового, в золотых жар-птицах платья. Но по роковому стечению обстоятельств в конце репетиции к тете Тане заглянула тетя Тамара:
– Представляешь, Танюш, две ночи не спала, все мне то платье не давало покоя! Решила все-таки купить, иначе для чего я целыми днями торчу в басурманских причинных местах?! Пошла, а моего платья уже нет! Хозяин что-то мне по-своему лопотал, я не поняла. Поняла только, что чуть ли не в тот же день купили! Обидно!
– Не расстраивайтесь, теть Тамар, – заявил ловец шпионов в моем лице. – Тетя Таня его и купила! Вон оно у нее в ванной сушится, посмотрите!
Настала немая сцена.
Тетя Таня густо покраснела. Но быстро нашлась:
– Томочка, да, это была я! Хотела тебе сюрприз сделать, подарить к банкету на Новруз! Даже уже простирнула!
Тетя Таня и впрямь сняла платье с веревки и подарила его тете Тамаре, прямо при нас. Мне по поводу столь возмутительного «предательства» она не сказала ни слова.
Оглядываясь назад, думаю, что все мы были живые люди – не без ошибок, но и не без благородства.
В тот же «шпионский» период наших игр папа взял меня вечером прогуляться до «супера», у нас кончился «панир-хомэи» (пресный плавленый сыр – перс), который я очень любила на завтрак. Конечно, я могла бы и обойтись, но папа сам предложил за ни сходить.
Мы шли по вечерней Каримхан, папа рассказывал мне про козлика Алешу, который был у него в детстве. И как он плакал, когда Алеша пропал. Его папа, мой дед, сказал ему, что его любимый козлик убежал. А мама, убирая посуду после сытного мясного обеда, вдруг сказала: «Спасибо Аллаху и козлику Алеше, что мы сегодня сыты!». Так папа узнал, что он вместе с братьями и сестрами съел своего любимого питомца, с которым гулял и играл. Он страшно плакал, а его мама стыдила его: «Война, сынок, голод, мужчины сражаются,