Они рассаживались на скамьях, приветственно кивали друг другу или же отворачивались, не желая узнавать. Все крупные фигуры нацистской Германии были здесь – все, кроме главного виновника катастрофы, чьи обгорелые останки лицезрел Волгин в грязном рву неподалеку от входа в бункер рейхсканцелярии. Бесноватый фюрер сумел-таки избежать прилюдного наказания.
Появление обвиняемых сопровождалось гробовым молчанием. В зале повисла тягостная, мучительная тишина.
Однако когда из дверей лифта появился начальник оперативного управления Верховного командования вооруженных сил Третьего рейха генерал-полковник Йодль, на балконе произошло движение: невысокая женщина с заостренными чертами лица подскочила к перилам и принялась отчаянно махать рукой.
– Альфред! – закричала она, – Альфред, я здесь!
К ней подскочили солдаты охраны.
– Я жена Альфреда Йодля, – вскинув голову, с достоинством сообщила женщина, – я должна поддержать мужа.
Ее вывели из зала, но она продолжала нервно твердить, что имеет право высказываться.
Волгин проводил ее взглядом. Он поймал себя на мысли, что жена массового убийцы выглядит как обычный человек. Вероятно, она и не должна выглядеть иначе, а все-таки привычный штамп восприятия подсказывал, что это должно быть особое существо: отталкивающее, отвратительное. Ничего похожего нельзя было сказать о жене генерал-полковника Йодля.
Да и подсудимые выглядели как обычные люди. У них были обычные лица, чуть осунувшиеся и бледные веки, припухшие от недосыпа. Обвиняемые негромко перешептывались меж собой, изредка мягко улыбаясь друг другу.
Волгин вглядывался в них с замиранием сердца. Он чувствовал, понимал, что каждый из них не только соавтор трагедии, постигшей бо2льшую часть человечества, но также причастен и к гибели его семьи – семьи Волгиных, о существовании которой подсудимые не имели ни малейшего представления, но при этом безжалостно растоптали ее, как и миллионы других. Им было не до отдельных семей и не до отдельных человеческих жизней.
– Встать, суд идет! – объявил клерк.
Все поднялись. Правая дверь в дальней стене отворилась, и в зал вошла небольшая процессия.
Открывали ее представители французского правосудия – судья Де Вабр и его помощник. Округлое лицо Де Вабра украшали солидные, свисающие книзу усы, делавшие его похожим на персонажа из сказки.
За Де Вабром двигался сухощавый американец Биддл. Именно его досужая молва назначила на пост председательствующего на суде; для таких целей он даже привез с собой раритетный церемониальный молоток. Однако затем было объявлено, что главой суда