– Почему бы нам не отправиться вслед за отцом и всем племенем? – спросила Эйян.
Ей было девятнадцать зим. Она тоже была высока для женщины и сильна силой, таящейся под четкими изгибами грудей, талии и бедер до тех пор, пока она не начинала крепко обнимать возлюбленного или метать острогу в развалившегося на берегу моржа. Кожа у нее была самой белой из всех детей Агнете, а рыжие волосы крыльями разлетались по обе стороны смелого сероглазого молодого ястребиного лица.
– Нам неведомо, куда они отправились, – напомнил ей Тауно. – Место это должно находиться далеко, ведь наш город стоял там, где были последние возле всей Дании хорошие рыбные угодья. И хоть морской народ, живущий в Балтийском море или вдоль побережья Норвегии, и сможет помочь им в пути, для всего населения Лири постоянного места нигде нет. Моря очень широки, сестра, и искать придется долго.
– Но мы, конечно же, сможем спросить, – нетерпеливо произнес Кеннин. – Когда они примут решение, то обязательно попросят кого-нибудь передать нам весточку. – В его глазах вспыхнул огонек, сделав их летнюю голубизну еще ярче. – Ха-а-а, вот подвалил случай побродить по свету!
Кеннину было шестнадцать зим, и ему только предстояло возмужать и ощутить, как угасает юношеский пыл. Он еще не вырос полностью, но видно было, что ему не стать ни высоким, ни широкоплечим. С другой стороны, по своему проворству он был ближе к морскому народу, чем его брат и сестры. У него были зеленовато-русые волосы, круглое и веснушчатое лицо, а тело раскрашено самыми яркими узорами, известными обитателям моря. На остальных украшений и орнаментов не было – Тауно находился в слишком подавленном настроении, Эйян всегда насмехалась над тем, скольких хлопот требует раскраска, а Ирия просто была застенчива.
– Как вы можете шутить… – прошептала Ирия, – когда… когда никого больше нет?
Братья и сестра подплыли к ней поближе. Для них она до сих пор оставалась ребенком, оставленным в колыбели матерью, на которую она все больше и больше начинала походить. У нее было маленькое худое тело с едва намечающимися грудями, золотистые волосы и огромные глаза над вздернутым носиком и слегка приоткрытыми губами. Она сторонилась шумных пирушек столь долго, сколь это было пристойно для дочери царя, и еще ни разу не уединялась с мальчиком, проводя каждый день долгие часы в куполе своей матери, перебирая некогда принадлежавшие Агнете сокровища. Она часто лежала на волнах, разглядывая зеленые холмы и дома на берегу, прислушиваясь к колоколам, созывающим христиан на молитву, а ближе к вечеру выбиралась на берег с кем-нибудь из братьев и бегала в сумерках по пляжу или за искривленными ветром деревьями, а при появлении людей безмолвной тенью