Эти слова отозвались мягким радостным теплом, какое присуще накануне долгожданного праздника или встречи с любимым человеком после долгих лет разлуки.
Глубокий вздох наполнил всю мою душу радостным и светлым чувством, и я знал, что мне не с кем разделить наконец-то обретенную радость жизни.
Именно в это мгновение я ощутил себя свободным человеком, хоть и холодное отчуждение нависало надо мной бледной тенью.
– Никаких. Они просто мне нравятся, – молвил я, заглядывая сквозь прутья на самую большую отраду своей жизни.
Отец же мучительно вздохнул, возводя глаза к высоким сводам.
– Все же приглядись к андалузским скакунам, – произнес отец. – Но, впрочем, делай что хочешь. Но чтобы в обществе о твоем зверинце не знали. Эти твари опасны, и когда до его величества дойдут об этом слухи, всех гиен пристрелят, Этьен.
Энтузиазм охладился жутким предостережением.
– Не скрою, мне они не по душе, – продолжил мой родитель, положа руку на сердце, и голос его, видимо, смущенный моим испугом, несколько смягчился. – Даже больше, эти твари – прямое доказательство, что ад есть, и твари преисподней бродят по нашей земле.
– Как ты сегодня поэтичен, – с улыбкой ответил я, тихо аплодируя отцу, стараясь переменить тон беседы.
Будь моя воля, я бы попросту развернулся и пошел прочь, так сказать, «на английский манер», и не говори я сейчас с отцом, так бы и поступил.
Он же оставался серьезен, когда отдал мне поклон. Мы посмотрели друг другу в глаза, и меня разобрала веселая, но нервная усмешка – уж настолько меня переполняли ребяческий восторг и радость от этих самых тварей преисподней.
– Прошу, будь благоразумен, – произнес отец, и я услышал редкую для его холодного голоса заботу и нежность. – Даже слухи об этих зверях должны остаться в стенах нашего замка.
– Я буду благоразумен, – пообещал я, положа руку на сердце.
– И ты даже при мне суешься к ним, как к домашним догам. Это звери, Этьен. Прошу, береги себя, – произнес он, заглядывая мне в глаза.
Я обнял отца, как я часто поступаю, когда мне сложно выдерживать чей-то взгляд на себе. Мы обнялись, и я со слугами продолжил шествие вниз, в мрачные подвалы.
От здоровяков требовалось немало сил и ловкости – гиены, истомленные неволей, уже проснулись и метались внутри клеток, доставляя немало проблем. Это неуместное оживление едва не привело к гибели – двое парней чуть не были придавлены своей тяжеленной ношей, но, слава богу, все обошлось.
Я щедро выделил целый погреб для своих новых питомцев. Всего их было шесть особей, две из которых мне быстро полюбились большим размером тела и крепкими белыми зубами.
Размещая всех животных, я лично проследил, чтобы гиен посадили на цепь достаточно длинную, чтобы звери могли спокойно ходить или даже немного пробежаться по камерам.
Увидев своими глазами, что просторы