Связь с большей частью континента была утеряна. Некоторые прибрежные районы почти не пострадали, но пробраться вглубь континента никто не отваживался. Магистрали, железнодорожные пути, аэродромы были уничтожены. На огромных радиоактивных пустошах сбоили не только приборы навигации, но и вообще вся электроника. Ветер разносил дым и грозившие пролиться ядовитым дождем облака. Никто не знал, сколько погибло. Никто не знал, сколько выжило и что вообще происходит.
Когда Красный Крест наконец пробился в районы, где прогремели ядерные взрывы, мир узнал о масштабах катастрофы и – содрогнулся. Все увидели города, от которых остались лишь обугленные руины, мертвая выжженная земля. Наблюдая за разразившейся трагедией, унесшей жизни сотен миллионов, никто поначалу не замечал, как назревает нечто еще более страшное. Сотни тысяч, миллионы выживших людей нуждались в крове, еде и лекарствах. Африка стала непригодной для жизни.
Это была зияющая гниющая рана. Саркома. Лагери беженцев не вмещали все прибывающие толпы, и они устремились прочь с материка. Это напоминало библейский исход. Так беженцы с отравленного континента расползлись по всему миру.
Ни в одной стране не встретили голодных, обездоленных, отчаявшихся людей с распростертыми объятиями, но остановить этот поток было невозможно. Даже крошечные островки в Средиземном море, которые прежде слыли фешенебельными курортами, стали транзитной зоной, перевалочным пунктом для обезумевшей толпы.
Некоторые из германских земель, видя тень растущего хаоса, обособились окончательно и спешно закрыли границы. На северном побережье Ганзы без предупреждения стали расстреливать и топить все сомнительные суда и самолеты. Со всего мира сыпались упреки в антигуманизме, но мессеру Вагнеру, железному мессеру Манфреду Вагнеру, было на это решительно плевать – в чем он чистосердечно признался, выступая в качестве представителя Ганзейского союза на очередном съезде ООН перед тем, как громко хлопнуть дверью. Теперь каждый сам за себя – провозгласил он. Политика коллективной безопасности с грохотом провалилась.
Потом была затянувшаяся на целое десятилетие война за жизненное пространство, в которой не было победителей – только проигравшие. На ганзейских границах