мир, конечно, красив,
но смиренно выходит на коду.
Где-то там, за стеной,
регулировать времени ход
удаётся не всем,
но кому-то порой удаётся.
Где-то там, за стеной,
опирается город на год
и дрожит по весне,
а потом зимовать остаётся.
Где-то там, за стеной,
новый век продолжает разбег.
Он привычен, как стыд,
как в окне ежедневный прохожий.
Где-то там, за стеной,
неподвижно сидит человек —
его мысли просты
и с моими чертовски похожи.
Мой грустный мим
Мой грустный мим с задумчивым лицом,
исхлестанным дождями и тревогой,
надеждами земными и дорогой,
в которой безопасней быть глупцом.
Мой грустный мим, как много мимо нас
промчалось лиц, сомнений и забвений,
которые как смена поколений,
пребольно бьют, да в сердце, а не в глаз.
Мой грустный мим. Всё реже через грим
мы выдаем естественность реакций,
как поиск ежечасных сатисфакций,
за мир души растоптанный, как Рим.
Мой грустный мим. Храни себя, храни.
Сквозь практицизм понятий и теорий,
сквозь абсолютность жестких категорий.
Мой грустный мим. Храни себя, храни.
Таволга
Телефонные звонки нас тянут за руки,
не дают минуту вместе помолчать.
Наши мысли о себе в формате «гариков»,
за цинизмом – одиночества печать.
Никому мы не должны, хоть всем обещаны,
отношений странных смазанный офорт…
Разбежались по лицу издевок трещины,
и упрямство вызывает дискомфорт.
Добрым словом мир спасать уже не принято,
разговоры о хорошем не с руки…
А на небе молоко как будто вылито,
на ветвях опушки снежные легки.
Затеряться б в этой сказке хоть ненадолго,
позабыть про телефонные звонки!
За окошком спит под снегом кустик таволги,
и возможно всё – сомненьям вопреки.
И будет снег
Зима приходит не такой, как ждали…
Плеть ветра на исходе декабря
морозом жжёт простуженные дали,
и взглядом пятна снега ищем зря.
Листва, что завтра станет прошлогодней,
пластается в измученной траве,
просёлочные версты всё охотней
теряются в небесной синеве.
Вдруг на пригорок выскочит дорога,
и сердце от простора и тоски
захолонёт. А после понемногу
отпустят повседневности тиски.
И будет снег, как неизбежность слова,
оброненного в гулкой тишине…
И будет снег, как хрупкая основа
вращенья мира от тебя ко мне.
ВТОРОЙ
«От солнца, бьющего в глаза…»
От солнца,