Одной из излюбленных тем околопоэтических разговоров, несомненно, является обсуждение самого процесса письма. Откуда берется текст, где рождается, как происходит та самая дешифрация «вербального гула»? Если бы передо мной ставилась задача охарактеризовать творчество Сергея Вострикова в нескольких словах, я бы не задумываясь привела его строку: «Вот так – к штриху штришок – простым карандашом…» Именно таким способом он и выстраивает шаг за шагом своё поэтическое пространство.
Ветка вишни по ладони подоконника —
чи-чи-чи сорока, где была?
Ветер северный уносит запах донника,
мне оставив пригоршню тепла.
Вроде пол подмёл, холстину выбелил,
печь топлю и полон рот забот…
Всё по списку подчеркнул и выделил,
но сорока каши не даёт.
Эта магия простоты, четких, чистых образов, «с кем не бывало?» – но через волшебное стеклышко, которое нашёл под ногами и видишь через него мир по-другому, и расцвечиваешь его для всех.
И, как в детстве, одушевленные предметы приобретают свой характер. Причем если в «Монологе зеркала» философский пассаж напрашивается со всей очевидностью
На сцене свет. Лирический герой
сегодня в сказку открывает шторы.
Как искренни усталые актёры,
как зритель лицедействует порой,
в «Прищепке» переход к человеческому, личному, неожиданен и тонок.
Зелёная поблёкшая прищепка
с оборванной верёвки бельевой
не падает. Пружина держит цепко,
и корпус хоть надтреснут, но живой.
Тут впору улыбнуться, но стихи не ограничиваются описанием судьбы прищепки, она, эта судьба, и нам не чужда, потому что
Сам держишься с привычною сноровкой,
судьбу свою оценивая в грош,
за старую истлевшую верёвку,
и вместе с нею, видно, упадёшь.
Удивительно то, что стихи, на которые автор вдохновляется впечатлениями прожитого дня – обычного окружающего любого из нас городского бытия – затрагивают глубокие мысли и переживания, они отнюдь не поверхностны и не внешни.
При этом в них нет позы и пафоса, им чужда нравоучительность, даже если речь идёт о серьезных вещах.
Когда стучит в башке один немой вопрос
под хлёсткий метроном вконец уставших чёток,
я помню, невзирая на склероз,
приходит зло надолго и всерьёз
и говорит: «Пора платить по счёту».
Пора платить за то, что сытой жизни миг
растрачен был легко, бездарно, беззаботно,
что смыслов нет, что можно жить без них,
что пусто всё от мелкотемья книг,
что поворот прошёл бесповоротно.
Надо сказать, что это не первый сборник Сергея Вострикова, – скорее, это некий промежуточный итог творчества, название книги «50+» как раз и сообщает, что тут помещены и старые знаковые и новые стихи. И я читала её, радуясь встрече со знакомыми строчками, которые с первого прочтения становятся совершенно родными – это ещё одно свойство текстов автора.
Я больше не увижу этот дом,
мне незачем и не к кому приехать.
В кармане жизни новая прореха
на веру принимается с трудом.
Всё как и прежде – вётлы и кусты,
где берег речки обрывает стёжку.
Но исподволь, неспешно, понемножку
перестают со мною быть на «ты»
глазницы окон и дверей ладони,
и патиной осенней время тронет
в прореху ускользнувшие черты.
Возможно, именно из-за некоей итоговости в книге преобладают философские мотивы, хотя Сергей прекрасно владеет редким и сложным жанром пейзажной лирики.
Полетела паутина по лугам,
полетела паутина на заре,
нити тянутся к жемчужным берегам,
разрываются на точки и тире.
Стайка точек – три на выдох, три на вдох,
между ними трёх тире немой провал
Сколько ты ни зарекайся, видит Бог,
этот жребий никого не миновал.
Это та самая интонация, по которой стосковался читатель, потребляющий слишком много экспериментального, увязшего в пост- и метамодерне. Но поиск и открытие нового возможен и в классической поэзии, было бы умение. А оно у автора, безусловно, есть. И если вспомнить о простом карандаше, то это четкая, тонкая графика. Родниковая чистота и трепетность.
И вдруг приснилось – ты в мою ладонь
хрустальным яблоком упала