Вдруг ночную тишину леса пронзил далекий протяжный высокий вой. Так воет переярок: молодой одинокий и голодный волк. «Мурашки» побежали по телу у Болохина. Он знал, что это Алексеевич, но совсем оторопел от услышанного воя в ночном лесу. Спустя секунд десять, где-то в той же стороне завыл еще один волк, потом еще. Завыли, запищали, затявкали волчата. Болохин думает, что сердце сейчас выскочит из груди от этой ночной симфонии. Внезапно волчата смолкли, и до Болохина донесся низкий голос волка, резко оборвавшийся на подъеме. Все затихло в ночном лесу. Видимости – ноль даже в бинокль. Лягушки, и те затихли.
Выстрел заставил Болохина вздрогнуть. Хоть и ждал он его. Резкий, раскатистый, издалека отраженный эхом от тысяч деревьев, он показался оглушительным, хотя и прозвучал в нескольких километрах от охотника. И вновь тишина.
«Ну, Алексеевич! Начал!» – думал Болохин, не переставая дрожать от возбуждения и волнения. Через полчаса возобновили свою монотонную песнь лягушки, где-то ухнула сова, и вот явно Болохин услышал всплески на болоте. Всплески легкие, ночные, бесшумные приближались к острову со стороны леса. И дрожь, и учащенное сердцебиение, и дыхание: все исчезло, превратилось в слух. Тьма июньской ночи не позволяла видеть чуть дальше вытянутой руки. Шаги приближаются, и Болохин замер с ружьем у плеча, не зная, как быть. Светануть фонарем нет смысла, брать бинокль – тоже. Он замер, пропуская мимо себя буквально где-то в пятидесяти шагах осторожное и быстро передвигающееся животное. Он представляет, как волк или волчица прыгает с кочки на кочку, изредка попадая в воду, он сжимает ружье, но, сколько не вглядывается, ничего не видно; зверь уходит ко второму острову. В стволах картечь: сыпануть на звук, и все дела – зверь ляжет! Но нельзя. Табу стрельбы на звук уже в крови, при любой ситуации. Даже по неясно видимой цели Болохин стрелять не будет. Дисциплина и строгое выполнение инструктажа по техники безопасности побеждают азарт, волнение, охотничью страсть. Сердце вновь возвращается на место, появились пропавшие куда-то комары. Шаги, прыжки, плеск стихли. И вдруг ясно услышал с острова грызню волчат и одинокое тявканье; так же все и стихло. Болохин точно понял, это мимо прошла волчица. А, может, и волк.