– Ты умеешь подниматься по лестнице? Я думала, ты живешь только внизу, ты же тяжелый.
Каштан проследовал в комнату Хэвон на втором этаже, обнюхал все закоулки и тихо сел у ножек стула.
На столе лежал рисунок, нанесенный акриловыми красками. Благодаря дорогому сорту бумаги работать кистью было одно удовольствие. На нем были изображены поля и яркая лунная ночь. Через раздвижную дверь черепичного дома с вывеской книжного магазина падал желтый свет. Снег устилал каждый сантиметр крыши, а ночной ветер колыхал тонкие листья ивы у входа. Скутер словно задремал, прислонившись к стене, а две сороки на крыше смотрели на луну.
На самом деле ивы у магазина не было, но Хэвон рисовала, немного фантазируя. Она хотела изобразить на новогодней открытке зиму и весну рядом, раскрасив снег на крыше в белый цвет, а листья ивы в голубой. Рисунок на ее запястье, который она нанесла днем, исчез, и теперь на нем были изображены два листа ивы. Ей нравилось ощущать связь с тем, что изображено на картине.
«Ва-ак».
Странный звук эхом разнесся по ночному небу. Хэвон остановила кисть. Каштан нервно поднял голову и навострил уши.
«Ва-ак».
Услышав это во второй раз, Каштан залаял и быстро сбежал вниз по лестнице.
– Спокойно! Иди сюда. Тебе нельзя выходить.
Хэвон поспешно последовала за ним, уняв пса, который стукнулся мордой о запертую входную дверь, и вышла наружу.
С огорода донесся какой-то шорох. Было непохоже, что это человек. Тихо встав в тень уличного фонаря, она стала наблюдать. Лось, выкапывавший несобранный замерзший урожай, поднял голову. Человек и зверь молча смотрели друг на друга. Время как будто остановилось…
Затаив дыхание, она смотрела, как лось снова опустил голову и начал находить и поедать замерзшие овощи. На тропе, ведущей к горе, послышался звук шагов. Хрустнула сухая ветка.
– Хэвон, что ты там делаешь?
Лось взревел, и она коротко вскрикнула от неожиданности. Животное в одно мгновение убежало в сторону горы, и от всего произошедшего осталось лишь мимолетное чувство.
Шаги принадлежали Ынсопу.
– Ой, как ты меня напугал, – она приложила руку к груди.
– Я сам испугался.
Ынсоп оглянулся на то место, где исчез дикий зверь. Тропа, конец которой терялся во тьме, была черной как смоль.
– Это лось.
– Лось?
– Да. Зимой в горах им нечего есть, поэтому они спускаются в деревню.
Он выключил фонарик, который держал в руках, и сунул его в карман куртки. Хэвон наконец глубоко вздохнула и расслабилась. Оказывается, большое животное, похожее на оленя, пришло сюда в поисках еды.
– И это он так ревел? Такой неприятный звук.
Ынсоп улыбнулся:
– «Ва-ак», такой?
– Да.
– Да, так ревет лось. И не подумаешь, правда?
Хэвон перестала улыбаться. От него исходила холодная и одинокая аура, словно он ходил в горы ночью.
– Что ты делал ночью в горах?
– Последний