Урок
Мы с Лёвой были тогда ещё молодыми. Ещё не знали, что мы шестидесятники. Начинали с азов научную стезю.
Нам, несомненно, повезло с шефом, с руководителем нашего сектора в институте. Обширно образованный человек, фронтовик-доброволец, с репутацией вольнодумца. Было, у кого поучиться и около кого воспитываться.
Один урок воспитания я хорошо запомнил.
Наш Яков Абрамович Кронрод (за глаза между собой – ЯК), при всём нашем к нему расположении и тяготении, казался нам всё же не без определённых странностей.
Хорошо зная французский и немецкий, он без помех слушал мировое радио, в спецхране регулярно читал «Монд». Отлично знал литературу по специальности да и всех серьёзных специалистов в нашей научной области. Чтобы беседовать с ним, надо было подкапливать мыслительный материал. ЯК не признавал таких понятий, как молодой учёный, начинающий автор. Скидок не делал, и если молодой в беседе недотягивал до должного уровня, беседы прекращались на неопределённый срок.
Сейчас я понимаю, что нас это гнало вперёд и вперёд. Но тогда казалось, что есть в этом некий снобизм. Тем более, что когда ты представлял ЯКу, например, жизненный факт, он не вдруг-то верил в достоверность факта. «Ну, не знаю, не знаю… – сомневался он. – Что-то я, знаете ли, о подобном не читал».
Как-то мы с Лёвой, разговаривая между собой о ЯКе и его малых странностях, порешили, что ЯК наш не видит или не хочет видеть кое-чего, что под самым носом.
– Спорим, – сказал я, – что он понятия не имеет, кто такой Лев Яшин?
– Ну, Борик, это уж ты хватил! Ты ещё скажи, что он про Ленина не слыхивал!
Посмеялись. Но мне захотелось проверить.
Случай представился. Заканчивалась деловая беседа. ЯК, Лёва и я уже отошли от тона аргументов и контраргументов, уже продвинулись в главном и понимали, что полезно продвинулись. Но не хотелось ещё покидать уютное пространство взаимопонимания, и разговор пошёл сам по себе, расслаиваясь, дробясь, касаясь даже житейских мелочей…
– Яков Абрамович! – рискнул я. – Позвольте спросить, как Вы относитесь к Яшину?
– К Яшину? – ЯК с поощрительным интересом поглядел на меня. – Очень ценю. Хотя читал не много. У него есть превосходные стихи. Он из Вологды, если не ошибаюсь…
Я, помню, обалдел. Пробовал переглянуться с Лёвой. Но у того глаза на лбу и рот сам собой открылся.
– Я имел в виду Льва Яшина…
– А это, простите, кто?
– А это лучший в мире вратарь. Футболист.
– А-а-а… Нет. Увы! О футболисте Яшине мне ничего неизвестно.
Бог ты мой, как он тогда это сказал! До сих пор не забыть.
Его тогдашнее «Увы!» было не из тех, которые означают «к сожалению, извините, не готов вам серьёзно помочь…». Смысл ЯКова «увы!» был совсем-совсем иным: «С этим – не ко мне. Этого я не знаю и знать не буду».
Зацепило моё сознание вот что. ЯК как человек живёт вместе со всеми, но явно отдельно от всех. От очень многих, по крайней мере. Не допускает до себя того, что считает шумом, помехами, ерундой. Всех эти шум и ерунда атакуют, лезут