Если человек создан Богом, то, действительно, неясно, для чего. И приходится придумывать божественное предназначение человечества и чуть ли не каждого человека. Работа для ума не менее грандиозная, чем в системе Птолемея. А если Бог создан человеком, то в вопросе о смысле жизни всё сходится и всё понятно.
«Всё сходится» и «всё понятно» – не значит, что всё проще простого. Это в мировоззренческой плоскости вопрос о смысле жизни для материалиста прост. Простота в том, что смысл жизни никем и ничем извне человечеству не задан. У Стругацких есть хорошая сцена: Демиург смотрит из окна на людей и ворчит, недовольный, что они слишком медленно развиваются. Им, ворчит он, непонятен даже смысл из собственной жизни, как будто это какая-то тайна «за семью замками».
А вот для каждого отдельного человека вопрос о смысле жизни – не прост. Для его осознания надо духовно (душевно) дорасти, а потом помучиться в поисках ответа.
Сугубая при этом сложность – преодолеть соблазны несамостоятельности, соблазны «послушаться» умных людей, авторитетов. И тем самым отказаться от своего права первородства, от права самому сознательно выбрать смысл жизни.
У кого есть душа, тому этот самостоятельный выбор, как правило, удаётся. Предписания, шаблоны только сбивают.
С теми, кто навязывает людям готовые решения о смысле жизни, Олег Иванович мысленно вёл лютую полемику:
«Да человек ведь является в мир на ограниченный срок. Вправе он или не вправе прожить этот срок самостоятельно? Если вправе, то не мешайте ему разобраться и определиться со смыслом своей единственной жизни. А если вы со всех сторон его давите-формируете или ему предписываете, вменяете высшее предназначение, то, получается, что не вправе».
Свободу Олег Иванович ставил превыше всего в жизни и в людях, потому считал бестактным «логично рассуждать», что человек должен и чего не должен. Не надо давать ему заданий и рекомендаций. Он вправе перемучиться смысложизненными вопросами. Иначе откуда взяться человеческому достоинству и душевной глубине?
Призыв уважать чувства верующих Олег Иванович давным-давно признал лукавым, неискренним.
В советское время призыв этот звучал как охранное заклинание по отношению как будто бы к отсталым гражданам. Так же звучат призывы, общаясь с инвалидом, не подавать виду, что заметили, как он физически покалечен.
В новое время православные наши граждане в большинстве своём даже и не помышляют уважать чувства неверующих. Может быть, потому, что им забыли (или не захотели) эту установку дать.
Для Олега Ивановича люди делились не на верующих и неверующих, а на достойных уважения и не достойных уважения.