Шел 1932 год. Какая-то сознательная гражданка донесла на моего деда Николая, что он белоказак. Спасая семью, дед погрузил жену и детей на телегу и покинул город. От дорожной тряски, от нервного перевозбуждения у Анастасии начались схватки. Пришлось повернуть обратно. К утру она родила мёртвого мальчика, а к вечеру скончалась от сепсиса.
По семейному преданию, во время венчания моя бабушка уронила обручальное кольцо, что считается дурной приметой – к ранней смерти. Она умерла, когда ей не было и тридцати. Мой дед остался вдовцом с четырьмя детьми.
Однажды он возвращался с кладбища. С ним была младшая дочка, трёхлетняя Полина. Хорошенькая – с огромными синими глазами, длинными кудрявыми волосами. В трамвае напротив сидела пара, как оказалось позднее, муж и жена Валериус. Разговорились. Дед поведал свою печальную историю. Завязалась дружба, и однажды бездетные супруги предложили Полину удочерить. Дед обиделся: «Как вы могли подумать, что я собственного ребёнка отдам, даже таким хорошим людям, как вы?!» Супруги стали его уговаривать. Мол, тяжело тебе будет с четырьмя, а мы люди состоятельные, детей у нас нет. Будем девочку любить, как родную.
Константин Дмитриевич Валериус был в ту пору первым заместителем начальника управления Магнитостроя. Его ожидала блестящая карьера, так что родственники, соседи и друзья советовали отдать малышку. Но дед и слышать об этом не хотел. В 1938 году Константин Дмитриевич был репрессирован и расстрелян. А его супруга погибла в ссылке.
После смерти жены дед Николай преподавал в школе историю и подрабатывал на мукомольном заводе. Уходил из дома рано, когда дети еще спали, приходил поздно. Младших, Василия пяти и Полину трёх лет, закрывали до возвращения на ключ. Старшие, Марина и Елена, вели хозяйство.
Наступила осень, пошли проливные дожди. Крыша в бараке протекала, и Николай, возвращаясь домой, нередко заставал детей сидящих под корытом. Младший Вася получил хроническое заболевание почек, потом осложнение на сердце и умер в возрасте двадцати пяти лет.
Прабабушка Татьяна, сосланная с семьей в Сибирь, узнав о смерти невестки и бедственном положении сына, стала добиваться от властей разрешения вернуться домой. Получив его, сразу выехала на Урал. Увидев внуков, расплакалась.
Пошла по начальственным кабинетам стучать клюкой. Было в ней столько благородства, властности и достоинства, что не устоял какой-то начальник – подписал прошение на новое жильё.
На северном склоне горы Кара-Дыр был построен первый дом. Здесь мой дед получил большую комнату. По тем временам это была роскошь – целых двадцать метров на шесть душ, не считая кошки. В доме были свет и паровое отопление. Первое время дети от батареи не отходили – прогревали косточки после барачной сырости.
Прабабушка Татьяна привезла на извозчике с рынка большую кадку с розой, поставила в угол комнаты, «чтобы глаз радовала». С её приездом наладился быт: появилась белая скатерть, обедали и ужинали по часам,