Дрожь пробежала по коже, сильнее, чем пчела, приближающаяся с намерением ужалить.
– Иди сюда, – сказал он, закончив разговор.
Когда я подошла, он протянул мне белую таблетку и стакан воды.
– Выпей.
Я даже не стала спрашивать, что это, – просто запила глотком воды и поставила стакан на стойку.
– До дна, Джианна.
Я прищурилась, но допила до конца, как было сказано.
– В ящике есть еще, хватит на неделю. – В его голосе послышались резкие нотки. – Только без глупостей.
Он думал, что я попытаюсь словить передоз. У меня бывали ночи во много раз хуже этой, и я ни разу не думала о суициде. Впрочем, у меня не было ни сил, ни желания его переубеждать.
Я прошла мимо, и он поймал меня за футболку. Я посмотрела на него, не имея ни малейшего понятия, почему он был здесь, почему мне помогал. Несмотря на это, я внезапно почувствовала благодарность. Мне не хотелось быть одной.
Его взгляд нежно коснулся моего лица. Я не знала, что он искал, но его близость и тепло тела пронзали корку моего онемения и согревали изнутри. Мой взгляд смягчился, губы приоткрылись, по коже пробежало пламя.
Он стиснул пальцы на футболке, и я подошла ближе. Он был слишком близко, и мне пришлось опереться ладонью о его живот, чтобы не упасть на него. Мускулы под моей рукой напряглись, но его лицо осталось невозмутимым.
– Что бы ты обо мне ни думала, Джианна, я взрослый мужчина. В следующий раз выгляди передо мной прилично.
Его слова разрушили заклинание, под которым я была. Он ждал моего ответа, ждал, что я скажу что-то, что убедит его, что я не слетела с катушек окончательно, – его резкий тон практически требовал ответа. Я была уверена, что эта забота была напускной.
Отпихнув его, я вышла в гостиную, легла на диван и включила повтор мыльной оперы по телевизору. Я смотрела ее, не вникая в сюжет, и слушала глубокий тембр Аллистера на заднем плане, пока он снова говорил по телефону.
В какой-то момент я уснула. Мне снилось легкое прикосновение к моему лицу и два грубых слова, сказанных мне на ухо.
Закончив свой тур по воспоминаниям, я провалялась в кровати до полудня. Тишина в квартире была такой громкой, что от нее болели уши. Мне нравилась свобода, но я ненавидела жить одна. Я ненавидела быть одна. Это напоминало мне об отце. О хлопке двери и выключающемся свете.
Винсент поцеловал меня в щеку.
– Ты самое великолепное, что я когда-либо видел, – прошептал он мне на ухо.
Я засмеялась, стараясь не показать дискомфорт.
– Ты явно никогда не видел закаты в Карибском море.
– Видел, и поверь мне, они не идут ни в какое сравнение. Тебя проводить внутрь?
Я кивнула.
Винсент положил руку мне на талию и провел в клуб.
Это был день торжественного открытия после прошлогодней стрельбы. Урона было немного, а жертв всего шесть: Антонио, его брат, Сидни, Джон и двое Занетти. Но Нико все это время уделил мести,