Под моей ладонью что-то пульсировало: маленькое, но быстрое, как трепет крыльев перепуганной птички. Я кивнула.
– Это музыка, – прошептала она так, словно доверяла мне важный секрет.
Мои глаза широко распахнулись в восхищении, но очень быстро на задворках сознания сгустился страх.
– Но папá ненавидит музыку…
– Некоторые мужчины, Джианна… не могут чувствовать даже свою музыку, что уж там говорить о чужой.
Грудь сдавила тоска.
Мамины глаза стали влажными, как и мои.
– Танцуй под нее, – она прижала руку к моей груди, – когда захочешь и как захочешь.
– Когда захочу?
– Да, stellina. – Она поцеловала меня в лоб, и мое маленькое пятилетнее сердечко потеплело. – Когда захочешь.
– Я боюсь темноты. – Шепот ворвался в воспоминание, размывая его моим тихим, безэмоциональным голосом.
«Ты мертва для меня».
«Ты мертва для меня».
«Ты мертва для меня».
Слова выплеснулись вместе с темнотой, чтобы поглотить меня целиком.
Я резко проснулась на мокрых от пота простынях. Вспоминая, как дышать, уставилась в потолок квартиры. Сон словно вернул меня на год назад, в ночь моего двадцать третьего дня рождения.
Я сидела в карете скорой помощи, все двери были открыты. Погода была жаркой и влажной, но казалось, что кровь застыла в моих жилах.
Тело, которое они загружали в машину, было укрыто простыней, но она не могла скрыть длинные светлые волосы Сидни, свешивающиеся с каталки.
Кто-то остановился передо мной, и я подняла невидящий взгляд. Это был Аллистер. Он нашел меня, когда я в полной темноте сидела на холодном полу в офисе Антонио. Аллистер не сказал ни слова, только поднял меня и понес наружу, позволив тихо рыдать в его плечо. Перед тем как уйти, он снял с себя пиджак и накинул его на мои плечи. Пиджак пах им. Глубоко, терпко и мужественно. Я попыталась утонуть в этом запахе вместо накатывающего онемения.
– Хочешь поехать домой? – спросил Аллистер.
«Дом?»
Это всегда был больше дом Антонио, чем мой. После того фиаско с Сидни я при каждой возможности оставалась в одной из его квартир, просто чтобы избежать внимания Антонио, когда он был дома. Мне стало интересно, знала ли Сидни, что Антонио никогда не был ей верен, что он пытался соблазнять меня, в то же время утверждая, что любит ее. Она погибла ради него, ради любви. От этого слова во рту становилось кисло.
Идея о возвращении домой внезапно показалась отвратительной.
Я помотала головой.
– Куда?
– К Тузу, – прошептала я.
Его челюсть напряглась, а в глазах мелькнуло что-то горькое.
– Туза долго не будет дома.
Скорая увезла его в больницу, несмотря на его протесты. Он потерял много крови из-за двух пулевых ран: в боку и руке. Он получил эти пули из-за меня, и я собиралась его выходить, нравилось ему это или нет.
– Знаю, – ответила я.
Аллистер раздраженно провел языком по зубам, но отошел переговорить с одним из десятков агентов, снующих