– Я решил, что ты не побрезгуешь пить из одной лужи с лошадью, – говорит он, присаживаясь рядом.
– Лошадь – чистое животное, в отличие от тебя, хаас, – Мои глаза закрыты, и руки связаны, а я все еще хорохорюсь. Хоть что-то должно его пронять.
– Или от тебя. – Не остается в долгу охотник.
Что ж, мы друг друга стоим. Вот только ты убил моего коня просто так, а я твою лошадь спасла. И тебя спасла. Сложно, наверное, признать. Я вот умею отдавать любые долги.
– Поднимайся, – велит он и, судя по голосу, мне лучше не возражать. Я делано тяжело встаю на ноги, чтобы он ничего не заподозрил. Внезапная прыть только уверит охотника в его правоте. Теперь все, что мне нужно, – это продолжать быть смирной и ждать. Хаас не дурак, но ничего не знает о таких, как я, только немного о демонах. Понадобится только один миг, одно правильное мгновение. И если нет шанса разойтись и обоим остаться невредимыми, то мой выбор очевиден.
Ты топил меня. Ты стрелял в меня. Ты хотел меня отравить. И ты убьешь меня ради своей цели.
Потому я убью тебя первой. Я должна вернуться за девочками, чего бы это ни стоило. И Боги знают, я не отправляю души к Смерти, когда есть другой путь.
Я слышу, как Кала тревожно рычит, чувствует мой настрой. Ей не нравится: «Не приду. Опасно оставлять», – вдруг говорит она между моих мыслей.
«Что там?»
«Чужие рядом».
Я зачем-то киваю. Справлюсь сама. Кала должна быть с девочками.
Мы двигаемся все так же медленно, мои шаги по-прежнему неустойчивы и мелки, колени изрядно болят от постоянных падений, и, когда солнце скрывается за горизонтом, мы не проходим и половины пути, что могли бы преодолеть за день. Я знаю это, охотник тоже. Он рывками снова тащит меня к дереву и после привычных угроз развязывает руки, чтобы свести их за стволом.
Я перехватываю цепь в ладонь, замахиваюсь ею в воздухе и, быстро крутанувшись, оказываюсь у него за спиной. Изо всех сил вцепляюсь в звенья, уверенная, что цепь обмоталась вокруг шеи хааса, потому что он хрипит и рвется. Его локти и ноги в тяжелых ботинках больно бьют по мне, но я, стиснув зубы и повиснув на руках, тяну цепь вниз. Сейчас мои глаза слепы, а охотник здорово выше меня, потому как я даже не касаюсь земли, но шанс, что безумная попытка принесет мне свободу, растет с каждым мигом. Он теряет силы вместе с воздухом, а я впервые жду запаха Смерти. Она должна появиться. Вот-вот. Хаас долго не протянет.
Но я ошибаюсь, слишком рано праздную победу. Он пятится назад, изворачивается и с силой прикладывает меня о дерево. От яркой обжигающей боли в спине я едва не теряюсь, но даже короткого мгновения достаточно для охотника, чтобы перестать быть жертвой. Он нащупывает мои руки за спиной, хватает их и поднимает над собой, а потом швыряет вниз, так, что я, сделав переворот в воздухе, приземляюсь точно на каменную глыбу. Мне больно. Очень. Я сломала запястье.
– Тварь, – хрипло припечатывает охотник, поднимая мою голову за волосы. – Я тебя предупреждал.
Надо