– Бирна, – ответил рыбак после долгой паузы.
Девушка замолчала. У неё было какое-то странное ощущение, будто она упускала что-то важное, и то, как Эйнар напрягся, просто рассказывая про местные реки, особенно не давало покоя.
Они подъезжали к Платту. Хлопковое море сменилось редкими хатками, с собственными огородами, за пределами которых паслась скотина.
Рыбак смачно выругался, когда Брусника чуть не наступила на мальчишку, гнавшегося за двумя поросятами.
– Куда только родители смотрят, – недовольно пробурчал он, останавливая лошадь и повернувшись к Сирше: – Дальше давай пешком, от греха.
Та послушно слезла с телеги и огляделась. Платт казался намного больше Лехты: если в предыдущем поселении количество домов можно было пересчитать по пальцам, то здесь было несколько улиц и даже храм.
– Нужно много работников, чтобы обслуживать поля, – объяснил Эйнар.
Прямо после указателя, где кто-то корявым почерком вывел «Плат» без одной согласной, стоял большой колодец. Чуть поодаль, на покосившейся деревянной лавке сидело несколько высохших старушек – в цветастых платках и почти все с клюками.
– А это кто? Местная охрана? – шутя поинтересовалась девушка.
Рыбак покосился на неё с осуждением во взгляде:
– Думаю, они просто слишком стары, чтобы работать, вот и сидят, греют кости. Не ищи во всём подвоха.
Сирша уже собралась было объяснить, что такое «юмор», как вдруг к ним подошёл какой-то сурового вида мужик, судя по заляпанному фартуку и ножу за поясом – мясник, и принялся ругаться из-за припаркованной повозки:
– Вашей тачке тут не место, – он рассерженно размахивал руками. – Всю дорогу перегородили, сейчас народ наченет с поля возвращаться, а пройти негде.
Эйнар пытался поспорить, что дорога достаточно широка для проезда как минимум ещё одной телеги, но мужик начал багроветь, и рыбак уступил, благоразумно решив не перечить человеку с ножом.
Брусника была распряжена и пущена пастись за крайним домом, а телега – задвинута в придорожные кусты.
– Если кто-то приделает ей ноги! – Эйнар погрозил пальцем собранию у колодца. – Следите, барышни.
Одна из бабок демонстративно фыркнула и сплюнула себе под ноги.
«Может, услышали мою шутку…», подумала девушка, удивляясь такой негостиприимности.
Старуха с очевидной враждебностью смотрела прямо на неё, не отрываясь. Сирша собралась было извиниться за неосторожные слова, когда её спутник молча натянул капюшон на рыжую голову и загородил девушку собой.
Проходя вглубь деревни мимо колодца, ей послышалось брезгливое: «Дьявольское отродье».
– Старики бывают очень злыми, – заметил Эйнар, утешительно похлопывая её по спине. – Хорошо ещё не захотели гнать тебя отсюда вилами.
Сиршу передёрнуло.
Отыскать таверну оказалось делом не из простых: хаты стояли неупорядоченно, и разделение на улицы выглядело скорее условным, чем обязательным.