– Но вы не упали.
– Нет.
Томпсон вздохнул, стараясь проделать это как можно тише. Его пульс участился, стало стучать в ушах. Казалось, что и доктор мог слышать этот стук.
– Откуда-то сквозь толщу огня донёсся мамин голос.
– Вы помните, что она говорила?
– Всегда буду помнить. Она крикнула: «Ищи выход!» В тот момент я понял, что упаду и умру тут, если только поддамся страху.
Щёки Томпсона блестели от пота.
Доктор достал и передал ему платок.
– По-вашему, действия матери были обусловлены любовью?
– Чем же ещё? – бросил Томпсон резко, так вышло случайно. – Я же нашёл выход. И остался жив.
Он замолчал, минуты две в комнате сохранялась тишина. Доктор выжидательно следил за движениями и мимикой Томпсона.
Наконец Томпсон сказал:
– Я думаю, она не умела показывать любовь обычным способом. Больше она не пыталась меня убить.
– Иными словами, больше не проявляла к вам своей любви?
Томпсон покачал головой.
– За всю жизнь она ни разу меня не обняла.
– Как вам кажется, почему?
– Я знаю почему! – вновь резко ответил Томпсон. – Она хотела вырастить меня сильным, даже чёрствым, чтобы меня невозможно было ранить.
– Вам известно, что её так ранило в жизни, от чего впоследствии она пыталась оградить и вас?
– Думаю, да. Мне кажется, отец её не любил.
– А вас?
Томпсон вздохнул, побарабанил пальцами по коленям.
– Думаю, не будет преувеличением сказать, что он меня не замечал.
Чуть погодя он добавил:
– Лет в десять я понял, что был для него нежеланным ребёнком. Я не входил в его планы.
Майкл Джейкобс, достав из ящика тетрадь, принялся делать записи.
– Когда вы осознали, что мама, пускай и таким странным образом, заботилась о вас?
– Три дня назад. На её похоронах.
– Три дня назад, – повторил доктор задумчиво. – Довольно поздно.
– Я всю жизнь злился на неё. Она была источником агрессии для меня, иногда ненависти.
– Опишите мне её.
– Описать?
– Какой она была – высокой, маленькой, черты лица, волосы…
– Ах, это…
– Не бойтесь вспоминать. Закройте глаза и представьте, что она перед вами.
Томпсон с нежеланием представил.
После паузы сказал:
– Футов пять с небольшим. Сухие тёмные волосы, подстриженные каре. Глаза… карие, непроницаемые, всегда тревожные.
– А голос? Жёсткий?
– Голос… Пожалуй, не жёсткий. Не низкий и не высокий… Просто холодный.
– Равнодушный?
– Скорее колющий.
– Как… снег? – доктор прожестикулировал в воздухе.
– Нет, мягче. Снег колет резко, – Томпсон вздохнул. – Даже не знаю…
Доктор Джейкобс улыбнулся и сказал:
– Как Лабрадорское течение в тёплой воде?
– Это, пожалуй, подойдёт.
Томпсон расправил и