Тамара Васильевна – это мамина парикмахерша. Когда-то, в незапамятные времена, она работала в специальной парикмахерской при обкоме партии и все время об этом вспоминает. Мама к ней ходит уже много лет и страшно этим гордится. Меня в детстве тоже к ней водили, и я вспоминаю те времена с ужасом.
Тамара Васильевна бесконечно вспоминала о том, жены каких людей к ней ходили. Перечисляла фамилии, которых я знать не знаю. Потом добавляла, что волосы у этих жен были отвратительные – буквально три волосины в четыре ряда, и только она, Тамара Васильевна, своим мастерством могла сделать из них что-то приличное. Скажу сразу, я ей не верила, так не бывает, что все клиенты без волос, зачем тогда в парикмахерскую ходить?
В общем, потом мама решила, что мне нужно отращивать волосы, и походы в парикмахерскую прекратились.
Чтобы как-то увести разговор от Тамары Васильевны и вообще сменить тему, я сказала:
– Представляешь, мама, сегодня меня послали сделать материал о новой выставке в Михайловском замке, а там, на этой выставке, вместо восковой фигуры оказался труп. Представляешь – настоящий труп одного музейного сотрудника.
– Как?! – Мама, по-моему, не столько удивилась, сколько возмутилась. – Труп? Какой ужас! А мне говорили, что эта ваша газета – приличное место! Что она освещает события культурной жизни и предназначена в основном для приличной, интеллигентной публики!
– При чем здесь наша газета? – вступилась я за «Мойку». – Меня и послали, чтобы описать событие культурной жизни, открытие выставки, а труп там появился совершенно неожиданно, он не был предусмотрен программой.
– Но согласись, это закономерно, что он появился именно тогда, когда туда отправили именно тебя! Тебя, а не кого-то другого! Такая уж ты у меня… – Мама шагнула ближе и протянула руку, чтобы погладить меня по голове. Отчего-то в данный момент мне было неприятно ее прикосновение.
С грустью оглянувшись на холодильник, я решила, что лучше идти спать, авось не умру от голода до утра.
Удалось протиснуться мимо мамы и скрыться в ванной. Там я еще раз разглядела себя в зеркале.
Вот что хотите делайте, но мне начинал нравиться мой новый образ. Глаза блестели под темными бровями, короткие волосы задорно топорщились, губы улыбались. Жанка сказала, чтобы я выбросила свою бледно-розовую помаду и купила что-то поярче. Пожалуй, так и нужно сделать, не слушать маму. Я повернулась в профиль. И нос вовсе даже не длинный, самый обычный, вот.
Я чуть приоткрыла дверь ванной. Очевидно, маме надоело меня караулить, и она ушла в свою спальню.
Я тоже тихонько проскользнула к себе. Спать отчего-то совсем не хотелось, но я легла, потому что больше нечего было делать – на кухню-то не сунешься.
Тут за дверью послышались осторожно приближающиеся, крадущиеся шаги.
Я