По очереди, финкой, мы вырыли в мягкой земле неглубокую яму. Завернули тело полковника в Санькину шинель и опустили в могилу. В ногах я установил крест из жердей волокуши.
Протянул Саньке свернутое знамя:
– Возьми, на себя намотай.
– Почему я?
– У тебя гимнастерка, у меня – комбинезон, тесно мне будет. К тому же я сержант, а ты рядовой, значит, слушаться должен.
– Ты мне не командир. Мой командир полка – вон он. – Санька мотнул головой в сторону могилы.
– Ну и хрен с тобой, тогда сам и выбирайся.
Боец нахмурился, затем скинул гимнастерку, обнажив тощеватое тело, и, обмотавшись сложенным вчетверо полотнищем, натянул гимнастерку снова. На мой взгляд, заметно толще он не стал.
– Сам, в одиночку, идти не хочу. Ты теперь меня охранять должен, – заявил он.
Я фыркнул:
– Скажите пожалуйста, какая персона важная!
– Знамя у меня, – твердо сказал боец, – и теперь я вроде как на посту номер один.
Да, знамя части – святыня. Пока цело знамя – цел полк. Наберут новых командиров и солдат, и будет полк продолжать жить. Погибнет знамя – сгорит, скажем, или немцы захватят – все, конец полку. Расформируют бесславно, а имя полка покроется позором. Тут я Саньку понимал.
Мы встали, оглянулись на малозаметный могильный холмик у сосенки и пошли дальше.
Санька на ходу рассуждал:
– Что-то не пойму я тебя, Петр. По комбинезону ты вроде как танкист, автомат – немецкий, винтовка вон – с оптикой. Ты кто есть?
– Танкист, Саня. Танк сгорел с экипажем, один я только и успел выбраться. Автомат с убитого немца снял. А уж винтовку снайперскую после подобрал, когда к позициям нашего батальона вышел.
– Весело живешь, – подытожил Санька.
– Да куда уж веселее.
– Ты мне вот что растолкуй, Петр. Ты вроде кадровый, годами постарше. Почему нас немец все время бьет? Где же наши? За это время из тылов, из округов дальних должны же дивизии свежие подтянуться?
– Я и сам не все понимаю, Саня. Одно знаю – победа за нами будет!
– Когда она будет-то? Мы и не доживем, поди.
– Не вешай нос, боец. На тебе знамя полка. Вот выйдем
к своим, укомплектуют полк, и будет он под этим самым знаменем снова немцев громить!
– Правда? – В Санькиных глазах светилась восторженная наивность.
– Конечно! Ведь полк ваш геройски сражался?
– А то как же! Пять танков подбили, пехоты ихней сколько положили – несчетно. Кабы не самолеты немецкие, ни в жисть бы они нас не одолели.
Мы замолчали. Каждый думал о своем.
– Скажи, Петр, а сам товарищ Сталин знает о том, как нам здесь туго приходится? – прервал молчание боец.
– Знает. Должен знать, и думаю – меры принимает.
– Вот и я так же думаю. Ты комсомолец или коммунист?
– В комсомоле мне быть по возрасту уже не положено, а в партию не вступил.
– А я комсомолец, – парень шмыгнул носом.
Мы снова