Незадача. Сидеть и ждать сорок минут, пока не упадет флажок, не хотелось. Судья, почтенный Николай Васильевич, только развел руками, мол, Ирина в своем праве, ей, может, стало плохо. И вообще, к девушкам следует быть снисходительнее.
Я стал кружить по залу. Визуализация шахматной мысли работала отменно. Призрачная картинка показывала: вот здесь мат в пять ходов, там – комбинация с выигрышем ферзя, третья – черным плохо, но есть возможность объявить вечный шах. Похоже, я мог бы дать сеанс всем участникам турнира.
– Обидел девушку, – сказал мне Антон.
– Это чем же?
– Она на кандидатский балл рассчитывала. С девушками бы давно кандидатом стала.
– Так пусть у девушек и побеждает.
– Да она и побеждает, только у нас перворазрядниц мало, как выполнить норму?
– И потому мужчины поддаются?
– Ну, не то, чтобы совсем поддаются, но…
– Нет уж. Мне кандидатский балл и самому пригодится.
– Тебе?
– Мне.
– Что ж, если так, – Антон с сомнением посмотрел на меня.
Флажок, наконец, упал, и я заработал полноценную единичку.
Перед игрой я был настроен уехать в Сосновку, но сейчас передумал. Фигушки. Если Анна мечтает стать хозяйкой, пусть постарается, а я капитулировать не буду. Купил в главном городском гастрономе, «Утюжке», всяческой студенческой еды – плавленых сырков, яиц куриных диетических, варёной колбасы, кабачковой икры, каш и супов в пакетиках, и пошёл в городскую квартиру. Заполнил холодильник и стал думать, кого бы пригласить в гости. Получалось – никого. Лизавета ещё весной вместе с родителями уехала в Киев навек, да и не такие у нас с ней отношения, чтобы звать в гости на ночь глядя. Вернее, не такие у нас были отношения, а сейчас никаких отношений нет. Друзья же, кого хотелось бы позвать, тоже далеко. А те, кто близко, и не друзья вовсе, а так, приятели. До первой неприятности.
И ладно.
На танцы пойти? Ага, сейчас. На пролетарские танцы ходить нужно взводом. Иначе съедят.
Включил телевизор и стал смотреть программу «Время». Британские портовики бастуют, отстаивая права трудящихся. Американская военщина нагнетает обстановку. Весь мир аплодирует советскому искусству. Спортсмены готовятся к олимпиаде. Переменная облачность, местами дождь.
На дожде я заснул. И проснулся заполночь от дождя настоящего. Закрыл окно, выключил злобно шипящий телевизор, посмотрел газеты. Уже вчерашние. Отчет о пятой партии матча. Стал смотреть – в уме, без доски. На двадцать седьмом ходу Спасский ошибся, и очень грубо ошибся. Пришлось сдаться. Что ж, теперь Фишер догнал чемпиона.
Странное у меня сумасшествие, а, впрочем, с чем мне сравнивать? И вообще… Ты говоришь, что слышишь музыку? Доктор и тебя вылечит. Даст таблеточек, поможет электрошоком, инсулиновыми комами, и – никакой музыки. Иди, Бетховен, в свекловоды.
Я-то не Бетховен. Я Чижик. И собираюсь стать доктором. Доктор не свекловод, но в семь