Он чувствовал себя тяжело. Очень тяжело. Как рухнувший сто тысяч лет назад метеорит… «”Рытвино”, блин, – приходи, не пожалеешь!» Наслушался радио в пробке. Гоба – вот, в кого он превратился: в железную глыбу, лежащую в пустыне Намибии… или в пустой спальне пустой квартиры, какая, к чёрту, разница?
Никакой.
Дюзов перевернулся на спину. Мир не успел за его манёвром, окатив приступом тошноты. Между стенками черепа прострелил электрический разряд.
Максим попытался смухлевать – снова заснуть, но не мог оттолкнуть головную боль и мысли об Ане. Взбитые воспоминания обо всём подряд – и её уходе, и их знакомстве, и минутах радости, и часах беззвучных упрёков, и криках, и поцелуях. Как рассыпанные по полу и перемешанные фотографии за несколько лет. Как безумное слайд-шоу.
С таким сложно справиться.
Он и не сильно пытался. Единственное оружие неподвижного Гоба – время. Поэтому Максим встал и натянул шорты.
В выдвижном ящике шкафа-купе он нашёл аспирин, на кухне выпил две кружки воды, в третью кинул шипучую таблетку и включил чайник. В мойке стояла мутная вода, в которой, словно обломки кораблекрушения, плавала посуда. На столешнице лежала бутылка кахетинской чачи, пустая, как земля под кенотафом5, как помыслы спящего. Максим сделал ставку на наличие в холодильнике пива.
Белый островок растворился в кружке. Чайник щёлкнул на пике утробного шума, стал затихать. Дверца холодильника распахнулась. Ставка сработала.
Дюзов выпил окислённую аспирином воду, затем свинтил пробку с литровой бутылки початого вчера пива, приложил к губам и сделал глубокий глоток. Обречённо-необходимый. Принял как более привычное лекарство, более вкусное.
Оторвался, когда бутылка опустела на две трети. Глянув на чайник – «пока свободен, отдыхай», – Максим потащился в спальню. В душную спальню этого дня, поздно разлепившего веки и собирающегося снова их сомкнуть. Он лёг рядом со сбившейся в мумию простынёй, на ту половину кровати, где спала Аня, поставил бутылку на пол, на расстоянии опущенной руки, и закрыл глаза.
Ему удалось заснуть.
И снилась ему пустота.
***
Максим проснулся и какое-то время смотрел в потолок, по которому ленивой водомеркой сновала лазерная проекция времени: половина третьего дня. Кузнец в голове не смолк, зато, определённо, утомился. Вторая попытка начать субботу обещала стать более успешной. Он вспомнил о пиве у кровати, но продолжал неподвижно лежать на спине. Воспоминания о событиях вчерашнего вечера напоминали гору бритвенных лезвий – взбираться не хотелось. Вот только выбора у него не было. Как и кольчужных перчаток, чтобы избежать порезов.
Всё началось с прихожей. С записки от Ани.
Максим заметил листок бумаги, закрывая входную дверь, впустившую