Егорыч спал стоя на балконе, слюнявя подоконник. Максим растолкал тело.
– Про Гоба слышал?
– Чё? Кто? Дмитрич?
– Дмитрич, Дмитрич… Про астероид Гоба слышал?
– Не… а что? Упал!? Если упал, то… ик, не ас-стероид, а метеорит.
– Упал.
– Ёпт! Дмитрич! – Егорыч прижал лоб к стеклу и, помаргивая, стал сканировать сумрак на наличие горящих зданий и других отметин катастрофы. – Так, этого… не на нас? На Штаты?
– На Африку. В Намибии рухнул, – пьяно усмехнулся Максим, копаясь в пачке сигарет, раздавленной локтём Егорыча. – Давным-давно, не дёргайся. И сейчас лежит спокойно, национальный памятник, огромный кусок железа.
– А-а, – как-то разочаровано протянул Егорыч, отлипая от окна. Он напоминал недосушенного карпа.
– Работяга нашёл один с фермы одноимённой: Гоба-чего-то-там. Пахал поле, а тут, на тебе, метеорит. Лежит, отдыхает. – Максим попытался вспомнить возраст метеорита, но память о просмотренной вчера программе была скупа на цифры. По сути, он запомнил лишь одну.
– И куда его? – спросил Егорыч, протискиваясь в кухню. – На сувениры?
Цифра в голове пискнула и поспешила пригодиться:
– Ха! Такие, как ты сувенирщики, шесть тонн общипали.
– Я тут ни при чём, – на всякий случай заверил Егорыч.
– Следствие покажет, – подтрунил Максим. – Кофе будешь?
– Я бы, этого, лучше водочки.
В бутылке «Абсолюта» плескалось на дне.
– Не мешаешь? – весело сказал Максим. – Можно и водочки. Давай добьём гадину.
Он обновил рюмки, зачем-то плеснул в пустую консервную банку, потряс головой и спросил:
– Свечение видел?
Егорыч снова напрягся, его глаза слезились.
– Когда ты наливал?
– Егорыч, не тупи… я туплю, а ты не тупи. Ночью над Америкой было. По телеку, небось, только и трындят. Гастроли северного сияния.
– Группа что ль такая? Не, я попсу ни-ни…
Придонных залежей водки хватило ещё на три захода. Егорыч совсем поплыл:
– Адыгейский сыр… Я вот Атлантиду однажды покорил… на аквамобиле выехал на… на… выехал на, а приехал в… приехал я и думаю, надо искать дрова…что делать? Поспал и вроде всё нормально получилось… заработал денег на огниво, значит… а потом я натягивал резину на форель…
Максим не строил дамб на пути очередного бредопотока, исторгаемого Егорычем. Он закурил, навалился локтями на подоконник и смотрел в наползающую ночь.
«Интересно, а существуют ли антислова? – думал Максим: пьяный, зыбкий, охваченный мысленной икотой. – Может, любой бред и есть… это… анти. И что будет, если столкнуть его с логикой… со словами, наполненными смыслом? А? Рванёт!.. Только чем? Буквами? Стихами?»
– Я ловил… я фолил ровель… я ловил форель на резинку… – тянул сказ Егорыч. Открыт был только левый глаз, мутный, что бутыль с самогоном. – А потом я взошёл на ось, и тут вспомнил такую песню… – Глаз моргнул,