– Вот здесь встань… Так… Теперь руку вскинь!
Пауль спешно вскинул правую руку в знакомом нацистском приветствии.
– Отлично! Все, теперь верни знамя.
Толстый Дитрих с ухмылкой принял штандарт обратно.
– Ну, малец, завтра знаменитостью будешь, а?
Фотограф, пытаясь перекричать оркестр, опять насел на организатора, требуя «чего-нибудь новенького». Все вокруг потеряли к Паулю интерес. Наверное, нужно вернуться за оцепление, к прочим зевакам. Но его же не выгоняют. Так и стоит посреди огненной кутерьмы. Вокруг гремит усиленный громкоговорителями голос. Прославляет фюрера и новую Германию. Призывы к моральному очищению и возрождению нации чередуются с проклятиями в адрес евреев и той гнили, которой они чуть было не заразили великий германский народ.
Пылающие костры рассыпают вокруг искры. Застывшие фигуры со знаменами, вскинутые к небу руки в жесте древнего германского приветствия14, грохот барабанов и крики «хайль!» – все смешалось в захватывающий круговорот, наполняющий сердце непередаваемым восторгом. Все-таки Гитлер и его нацисты не врали. Их всех просто не может не ждать сияющее и восхитительное будущее!
– Ну и как прикажете это понимать, молодой человек? – Тетушка держит «Народный обозреватель» двумя пальцами, будто в руках у нее не красивый листок, а грязная тряпка.
Прямо на передовице опешивший Пауль узнал самого себя. Глаза горят восторгом, ладонь вскинута в нацистском салюте, рядом партийный штандарт со свастикой, вокруг которой расправляют крылья золотые орлы. И летящая яркая подпись: «Юность Германии – в наших рядах!»
Красота какая!
Изумление от собственного нахождения на передовице самой настоящей газеты затмило даже ясное понимание: сейчас тетушка устроит такое, что он запомнит очень надолго.
– В школьном дневнике я через день нахожу все новые записи о прогулах, но на то, чтобы шляться в компании примитивной шантрапы у вас время неизменно находится. Думаю…
– Гретхен, позволь кое-что тебе объяснить. – Неожиданно вмешался дядюшка Вилли, отвлекшись от чтения книги. – В Германии новая власть. И юный Пауль с нею дружен. Этот факт в будущем вполне может благополучно сказаться на его карьере.
Пауль так и застыл с открытым ртом. Никогда раньше дядя не вмешивался в воспитательный процесс. Какой бы Содом с Гоморрой не устраивала тетушка, какие бы наказания ни придумывала, герр Майер всегда воспринимал это как безусловно наисправедливейшую данность. Лишение сладкого? Значит, лишение сладкого. Запирание в чулане? Так тому и быть. Славная порка солдатским ремнем? Восхитительно. Его супруге виднее, как обращаться с детьми.
Но на сей раз он вмешался. Да еще как!
– Есть еще кое-что, чего ты упорно не хочешь понимать, Гретхен. – Все