Он в прыжке перескочил через пылесос и в два счета преодолел лестницу. Влетел в гостиную, увидел разбитый хрустальный фужер с золотым обрамлением, а потом увидел ее босые белые ноги, торчащие из-за стола. Красное пятно медленно растекалось по кафелю. Вино? Или кровь?
Сердце выскакивало из груди от ужасного предчувствия. Он быстро обошел стол и увидел ее.
Она сидела на полу и держала бутылку с вином, а так как бокал уже был разбит об стену, то пила она с горлышка.
Он подошел к ней, наклонился и потянул за руку.
– Не трогай, – вяло сказала она и положила бутылку на пол, вино потекло по кафелю, образуя красно-кровавую лужу. Он машинально поднял бутылку вертикально.
– Вставайте.
Она выдернула руку.
– Отстаньте.
– Не сидите на холодном.
– Наплевать, – спорила она.
– Простынете, – утверждал он.
– Наплевать, – она отхлебнула глоток.
– Это я уже понял, но за столом удобнее.
– Мне и тут хорошо.
– Насколько я знаю, женщинам нельзя сидеть на холодном. А вы на холодной плитке сидите.
– Плевать.
– Не замечал за вами такого многосторонне развитого лексикона и заковыристых слов. Толковый словарь не пополнится.
Она нахмурилась, пытаясь понять смысл слов. Поймать изображение и сфокусироваться на нем тоже не получилось.
– Не разговаривайте со мной так, – попыталась она показать себя хозяйкой этого дома и ситуации в целом. Попытка оказалась напрасной.
– Вставайте, – он опять потянул ее за руку и констатировал факт, – у вас уже руки ледяные.
– Нет, – она дернула руку.
Он знал, что она от злости и безвыходности швырнула бокал в стену. Догадывался, что такое нервное состояние с ней случалось крайне редко, а может быть, вообще не случалось, а сегодня что-то накатило. И он знал, откуда исходит мерзкий источник ее раздражения.
Он сходил за подушкой и кинул рядом с ней.
– Сядьте хоть на подушку.
Она взяла ее и обняла, он помотал головой и сказал:
– Простынете, попадете в больницу, а ваши дети будут жить с Ириной.
Он правильно рассчитал – это именно то, что ее задевает – мерзкий источник ее раздражения. Она зло глянула на него, потом изменилась в лице и разрыдалась, уткнувши подушку в лицо, приглушая свой голос.
– Они ее любят, – через пьяные слезы и всхлипы пыталась говорить она.
Подушка приглушала голос, и Кириллу приходилось догадываться, что именно она провыла. Расшифровав ее всхлипы, он поспорил:
– Они вас любят.
– Она приехала за ними, а они бегут к ней. А я даже не могу запретить. Они ведь к своему отцу едут. Они же еще маленькие. Я им объяснить не могу. Она же их к папе везет. И она ведь хорошая.
– Вы лучше.
Настя к нему не прислушивалась, она была на волне завывания, слез и пьяных воплей.
– Они ее все любят. И Сеня. И Соня. И Коля. А я одна. Совсем одна.
Он смотрел на