– Доброго утречка, – воскликнул этот достопочтенный Ваал и потянулся к Люциану жать руку. – Мне лестно получать поздравления от паладина.
– Поздравления? – удивился Люциан и пожал его потную ладонь.
– Ох, да! – воскликнул генерал воодушевлённо. – Совсем запамятовал, у достопочтенного Ваала сегодня день рождения.
– Теперь действительно поздравляю, – Люциан улыбнулся, вконец запутавшись. Продолжая жать руку, он попытался прочесть возраст по худощавому и пыльному лицу этого достопочтенного Ваала, но безуспешно.
– Правду говоря, – прошипел вполголоса генерал молодому паладину, – у достопочтенного Ваала день рождения каждый день, по крайней мере он так думает. На заставе он ведёт дела Лупанария[11], и меня это устраивает. Даже выходные не просит, он их просто не помнит, – засмеялся взахлёб генерал, хлопнув по своим коленям.
– Учту, генерал, – Люциан отпустил руку достопочтенного Ваала, а тот продолжил довольно улыбаться, будто и не слыша, как его только что обсудили.
– Присаживайся, – предложил генерал Люциану, но произнёс это так, будто не хочет этого.
– Благодарю, – сквозь зубы ответил Люциан и уселся на свободное место возле достопочтенного Ваала. Больше под навесом никого нет, хотя в его тени можно поместить ещё добрую дюжину человек.
– Вина, быть может, за меня опрокинете? – неожиданно предложил достопочтенный Ваал и протянул кувшин с вином. – Прошу, за моё здоровье, уж не обижайте старого Ваала.
– Не обижу, – Люциан по-доброму улыбнулся этому пьяному Лупертарию[12] по необходимости и взял кувшин. – Будь ты, достопочтенный Ваал, – он чуть приподнял кувшин и сделал глоток. На удивление вино было прохладным, оно не успело нагреться, видимо, его только принесли. По вкусу – кислятина, но в такую жару – самое то, главное – утолить жажду.
– Буду, – усмехнулся достопочтенный Ваал и прищуренным глазом покосился на кувшин Люциана. – Какой интересный у тебя пернач, молодой паладин, именной, что ли? – он смело потянулся через Люциана к его оружию без страха и сомнений, забыв общепринятый такт.
– Я не советую трогать, – неожиданно грозно произнёс Люциан. – За такую дерзость можно лишиться жизни и достоинства, достопочтенный Ваал, даже в такой светлый день, – тот замер, как пёс, прижав уши, и тут же отдёрнул руку. Его глаза забегали, ища поддержки, упёрлись в губы генерала, но те не пошевелились. – И советую впредь не принимать мою вежливость за слабость, – Люциан неожиданно почувствовал лёгкое онемение на языке, но не придал этому значения, сделав ещё глоток кислого вина.
– А я, а я что? – посторонился достопочтенный Ваал и прижал руки к груди. –