– Валентин Юрьевич, – Розов поднялся. – У меня к вам минутное дело, честное слово.
– Извини, в этот раз ничего не выйдет.
– Не хорошо вы относитесь к талантливым авторам, Валентин Юрьевич.
– У тебя талант?! Не смеши.
– Всего одну минуту. – Клянчил Розов.
Соглашайся, червь книжный! Уж кто-кто, а ты должен знать – с пустыми руками не приду.
– Хорошо, одну минуту, не больше. Наташа, – бросил Валентин Юрьевич секретарше, которая проводила женщин и теперь во все глаза смотрела на Розова. – Две чашечки кофе. Проходи, Олег, но помни – одна минута.
В кабинете он указал Розову на кресло. Сам встал у окна.
– Говори.
– Есть у меня одна идея…
– Так и знал. Я сыт по горло твоими идеями. Последняя из них меня чуть в могилу не свела.
– Ко мне попали удивительные, редкие материалы. Вам что-нибудь говорит имя Люк Морсен?
– Немного. Французский поэт. Неудачник.
– У меня есть его дневники, неопубликованные стихи, письма. Оригиналы.
– Продолжай.
– Может, сначала выпьем кофе?
– Кофе подождет.
– Я собираюсь о нем написать.
Валентин Юрьевич несколько минут смотрел на Розова, обдумывая его слова.
– Чего ты хочешь?
– Всего лишь мелочи…
Наташа подала кофе. Розов закурил и улыбнулся…
* * *
Татьяна увлеклась чтением. Розов бесцеремонно разглядывал ее. Она не производила на него впечатление. С первого взгляда не производила. Конечно, не будь он ограничен временем полета, возможно и удалось бы разглядеть в ней ту изюминку индивидуальности, которая придает каждой женщине эффект неповторимости.
Кому-то хватает этой неповторимости на всю жизнь. Кому-то – на полчаса. Так, проходя мимо полотен художников, останавливаешься возле некоторых на пару минут, привлеченный яркостью красок. Но в памяти после лишь размытые пятна. Другие же полотна, напротив, своей неброскостью скрывают целые вселенные ощущений, чувств, и впечатываются в память навсегда…
– Перестаньте смотреть на меня. Это не прилично.
– А если вы мне нравитесь? – Солгал Розов.
– Не верю.
– Не верите, что можете понравиться?!
– Не цепляйтесь к словам.
– Что вы думаете о Морсене? По-моему, он смешон.
– Он трагичен. Вы плохо читали книгу. Его пьянство – маска. Конечно, его стихи – не бог весть какая поэзия. Но некоторые – просто изумительны.
– Не знаю. Поэзия Морсена до сих пор вызывает споры. Кстати, автор склонен видеть в Морсене философа. Что вы об этом думаете?
– Я ничего не понимаю в философии. Вы летите в Нью-Йорк по делу?
– Как вам сказать… Там должна состояться встреча, о которой я совсем забыл.
– Вы мне кажетесь человеком, у которого все расписано по минутам.
– И вы