Девушка отвлеклась от чтения.
– Как вас зовут? – Спросила она.
– Олег.
– Видите ли, Олег, мне не хочется говорить с вами о книге. Вам она не понравилась. А я прочитала лишь половину. И ваша отрицательная оценка сбивает меня с толку. Не дает сосредоточиться.
– Ваше имя?
– Что, простите?
– Мое имя вы знаете. Теперь ваша очередь представится.
– Татьяна. – Хмыкнула она.
– Хорошо, Татьяна. Раз вы не хотите говорить о книге, может, поговорим о чем-нибудь другом?
– О чем же?
– Ну-у… О воздушных ямах.
– Что это?
– Иногда самолеты попадают в область разряженного воздуха. Плотность в таких местах довольно малая, и самолеты буквально проваливаются вниз. Понимаете?
– Нет. – Она нервно поправила ремень безопасности. – И не хочу понимать
– Почему вы так тихо говорите?
– Мне страшно.
– Странно. Мне показалось, вы сказали «страшно»?
– Да. Страшно. Не могли бы вы говорить о чем-то другом? Я впервые лечу самолетом, и вы, вместо того, чтобы поддержать меня, рассказываете какие-то байки. Воздушных ям не существует!
Самолет вдруг качнуло. Татьяна почувствовала, как ее живот сжался в ужасном спазме. В следующую секунду все прошло.
– Это яма? – Спросила она шепотом.
– Они часто бывают при взлетах. И при посадках.
– Вы жестокий человек. Про посадки могли бы и не говорить.
– Тогда поговорим о книге. Лететь нам долго. Или вы предпочитаете…
– Нет. Поговорим о книге. – Она улыбнулась. – Мне нравится автор. У него свой стиль. Я читала его книги, и осталась довольна.
– Критики съели его живьем. Про другие говорить не будем. А вот про «Французскую осень» поговорим. Вас увлек герой?
– Да.
Розов взглянул в иллюминатор. Облака, облака, облака. Иногда между ними, в прорехах, виднелась темная земля.
– Скучно.
– Что вы сказали?
– Почитайте еще минут десять. Я соберусь с мыслями.
Татьяна пожала плечами. «Какой странный мужчина».
Стараясь не думать о том, что ждет его в Нью-Йорке, Розов стал вспоминать, как давалась ему книга о Морсене. Как капризная стерва, которая много обещает, манит. После говорит – у меня нет настроения!
Ему катастрофически не хватало материала. Попавшие к нему по случаю дневниковые записи Морсена были отрывочны, с нарушенной хронологией. Как они оказались в России, да еще в руках его хороших знакомых, он не знал, и знать не хотел. Они отдали ему записи, благоразумно решив, что так будет лучше.
Несколько месяцев спустя он взял их в руки. И первый вопрос, который у него возник, был о Камю. Состоялась ли встреча Морсена с Камю? О чем они могли говорить?
Розов отчетливо представил себе молодого Морсена. Ему тогда было, наверное, лет 25 – 26. Вот