– Ну, вещай, – не выдерживает Любовь Михайловна.
– Как Катюху растормошить? Мы эту ёлку даже не нарядили. Говорит, давай сам. Настроения у неё нет. Ни новогоднего, никакого! – взмахиваю руками.
– Ну ты же знаешь, декабрь для нее самый сложный месяц в году. Будь помягче, – попытается успокоить меня Любовь Михайловна.
– Да, я понимаю. И для меня зима – непростое время. И уже никогда не будет простым…
– Но ты нашёл утешение, – продолжает она.
Спустя четыре года после потери жены, я всё-таки смог впустить в свою жизнь женщину, которая была рядом весь этот болезненный период. Помогала, поддерживала меня и ничего не требовала взамен. Сама она уже давно развелась, а детей ей судьба не подарила. Постепенно Лене удалось вернуть меня к жизни, снова научить дышать. И я ей безмерно благодарен за это. Что-то особенное зарождается между нами, но на то, чтобы из этого выросла любовь, такая, какой она может быть, требуется время. Время и мое собственное разрешение себе. Чего я пока не могу позволить. Этого не может позволить мне и моя дочь.
– Нашёл, – я замялся. Как-то не ловко об этом говорить. – Лена, и правда, смогла вдохнуть в меня жизнь. И теперь мне хочется снова сделать Новый год праздником.
– Для дочки или для себя? – спрашивает художник, поглаживая короткую седую бороду. – А что ты так на меня смотришь? – продолжает он, заметив мой презрительный взгляд. – То, что ты хочешь быть счастливым и не испытывать при этом чувство вины, – совершенно нормально. Не нормально, если при этом ты делаешь вид, что все это только ради неё.
Умолкаю на пару мгновений.
– Да, наверное, и для себя. – отхлебываю ещё кофе. – Но самое главное – я понял, что очень многое упустил.
Когда Алисы не стало, мы с Катей заботились друг о друге, как могли. Делили на двоих домашние обязанности, учились готовить, привыкали жить вдвоем. Но почти не общались. Она – самый дорогой для меня человек на всём белом свете, а я ни чего о ней не знаю. Я осознал это лишь вчера, когда Лена потащила меня в торговый центр, чтобы выбрать для Кати новогодний подарок, забраковав мою стандартную идею отделаться деньгами. Мы бродили два часа, а я так и не смог определиться. Ведь даже не представляю, что ей может понравиться.
– Никогда не поздно все исправить. – Люба осторожно касается меня своим плечом и сочувственно улыбается.
Звенит колокольчик над дверью, и хозяйка кафе направляется к прилавку: «Здравствуйте Валентина Григорьевна. Как здоровье? Буханку белого?»
– Да, и Новый год, действительно, лучший для этого повод, – продолжает тем временем художник. – Вопрос только – как? Насколько я помню, Алиса всегда придумывала предновогодние развлечения. Что больше всего нравилось Кате?
– Снежки, снеговик, санки… Да всё то, за что дети любят зиму, – отвечаю я, не раздумывая.
– Ну, а что-то особенно любимое? – не унимается Константин.
Поджимаю губы, соображая.
– Пряничный