– А мой папа зато в министерстве работает!
– И мой тоже!
– Ну, значит, они равны, – констатировал я, но она не сдавалась.
– Нет, мой папа важнее, потому что у нас и дом красивей!
С этим трудно было не согласиться, но все же, как и днем раньше, признавать ее правоту не хотелось.
– Это ты – Ева? – спросил я.
– Ага, – кивнула девчонка. – Давай познакомимся?
Встав на цыпочки, мы через ограду протянули друг другу руки. Ладошка у нее была крепкая. Только теперь я заметил, что девчонка намного выше меня. Я долго не выпускал ее руку, держать ее было приятно.
– Пусти, – не выдержала она, – тут проволока с колючками!
Я опять сел на землю, но Ева моему примеру не последовала.
– Мне пора, – сказала она. – Приходи завтра к нам, поиграем во что-нибудь.
– У меня мяч есть, – вскочил я, обрадованный приглашением, – я принесу!
– У меня тоже есть, но приноси, если хочешь.
Наверху послышался стук калитки.
– Ну, я побежал, – сорвался я с места и, на бегу обернувшись, ликующе провопил: – До завтра!
– Ты меня у забора жди! – донеслось мне вдогонку.
5
Бабка все в той же каменной позе сидела у окна и, держа книгу в вытянутых руках, читала.
– Что, Сидике пришла? – спросил я, врываясь.
– Да нет, это соседка была, – бросила бабка с нескрываемым раздражением.
Разочарованный, я вышел из дома и устроился у подножия ограды поблизости от ворот. Послеобеденное солнце, отыскивая просветы в листве нависающих над асфальтом деревьев, бросало на дорогу веселые блики. Дорога просматривалась из моего укрытия до самого поворота, где она уходила к остановке фуникулера. По долетавшим досюда звукам можно было следить за движением вагончика между городом и вершиной холма, определяя на слух, когда он трогается и когда останавливается.
Время от времени я влезал на ворота, оттуда видно было еще дальше, а когда кто-нибудь показывался на дороге, то спрыгивал и прятался поскорей в кусты.
Девушка прибыла одна. На ней была широкая юбка, под которой угадывалось еще несколько нижних юбок, голову покрывал платок, завязанный у подбородка. В руке она держала продуктовую сетку с газетными свертками – в них, скорее всего, были скатанные – чтобы не помялись – платья. Она заглянула в сад, но меня не заметила; дойдя до ворот, заглянула еще раз, потом отыскала глазами табличку с номером, расстегнула на блузке пуговичку и, вытащив из-за пазухи мятый клочок бумаги, прочла адрес, шевеля при этом губами. Затем снова взглянула на номер, все еще не решаясь взяться за ручку ворот, отступила, опустила авоську на землю и поправила на голове платок. Наконец она нашла кнопку звонка и дотронулась до нее пальчиком. Звонок в доме тут же откликнулся, но никто на него не вышел.
Я удивился, чего это бабка не спешит к воротам и даже не крикнет в окно «Входите, у нас не заперто!», как она всегда делала.
Девушка постояла еще немного, затем попробовала нажать ручку. Створка ворот подалась с пронзительным