– Ну все, все… – заговорил голос отсмеявшись. – Ну, не нужно плакать, Катрина, не нужно. Уже люди смотрят.
– Вы в порядке? – услышала Катрина обычный человеческий голос.
Она подняла голову и увидела склонившегося над ней молодого человека в бейсболке.
– Пошли его! Катрина, пошли ко всем чертям этого тупицу! Дай ему пощечину! Ну же!
Катрина резко встала, отчего молодой человек даже отшатнулся, и едва сдерживая себя от исполнения приказа, выдавила:
– Спасибо, уже все в порядке.
– Ладно, – парень окинул ее подозрительным взглядом и двинулся дальше.
– Тьфу ты! Как же с тобой скучно.
Катрина достала платок из кармана плаща и вытерла слезы.
– Слушай, Катрина… эй, Катрина! А на что это твоя рука наткнулась в кармане, а? Давай посмотрим.
Катрина сумела проигнорировать эту просьбу и побрела вверх по улице Штрауса.
– Вот черт! Вновь ты не можешь сделать для меня даже такую мелочь. Послать какого-то придурка не можешь, показать, что у тебя в кармане не можешь, разговаривать со мной тоже не хочешь. Как с тобой дружить?
Улица Штрауса была самой протяженной в Санлайте и пересекала его с севера на юг, к слову она была одной из старейших улиц города. По всей ее длине располагались частные дома и коттеджи, и Катрина вспомнила мимолетно, что на ее южном конце живет Лина. Минут пять она медленно шла в тишине, голос почему-то притих. Также Катрина заметила, что после того, как незнакомец поинтересовался ее самочувствием, в душе ее начала зарождаться злость, вытеснявшая собой отчаяние. И злость эта, несомненно, была готова подчиняться голосу, последствия чего могли быть самыми непредсказуемыми.
– Я знаю, что в твоем кармане, – вновь жалобно заговорил голос, но вдруг резко сменил тон на презрительный: – Там фото, где ты с трупом, хаха! Да, тогда труп был еще жив. А сейчас он настоящий труп. Ну труп, да и труп, и хер с ним, хаха!
Злость и ненависть вспыхнули в Катрине с новой силой. Она ускорила шаг, стараясь ни о чем не думать и ни на что не обращать внимания, в то время как внутри нее все клокотало от ненависти. Катрина миновала перекресток с улицей Антона Чехова и продолжала идти быстрым шагом, по-прежнему не задаваясь вопросом, куда именно она идет. Голос молчал, но Катрина понимала, что сейчас, вместо того чтобы говорить, он нагнетает в ней страсть к разрушению.
– Чем бы ты ни был – я найду способ избавиться от тебя. Я клянусь! – сказала она про себя, но беззвучный тон ее был неуверенным и слабым.
– Я рад, что он сдох, потому что, если б он не сдох, мы вряд ли бы с тобой сейчас говорили, – голос сделал вид, что пропустил ее слова мимо внимания.
– Чем же он тебе так не угодил, тварь? – Катрина чувствовала, что злость в ней усиливается с каждой новой фразой, оскорбляющей ее покойного супруга.
– Дело