Запах становился сильнее, и Мильтиад заявил, что хоронить мертвых – работа не для гоплитов. Они свое дело сделали накануне. Рытьем могил, переписью оружия и ценностей могли заниматься сопровождающие и рабы, тащившие обозные тележки. Они-то бездельничали во время битвы.
Хотя с формальной точки зрения стратеги действительно утратили власть, предоставленную афинским собранием, видимость ее все еще сохранялась, по крайней мере, до тех пор, пока они не вернулись за стены города. Мильтиад и Фемистокл, в частности, казалось, ожидали от людей полного повиновения. С восходом солнца они были повсюду – отдавали приказы, наводили порядок среди тех, кто все еще не пришел в себя и не мог поверить, что остался в живых. Для подсчета погибших Мильтиад выбрал дюжину человек, чтобы они остались на берегу и завершили составление списков. Никто из видевших золотые обручи «бессмертных» не утверждал, что их следует бросить тут гнить. На песке лежали целые состояния, и было бы непросто остановить парней из города, которые пришли бы сюда, разбили лагерь и провели здесь несколько следующих дней, копаясь в земле в поисках колец и монет.
Также кто-то должен был наблюдать за морем, поскольку корабли могли вернуться за рабами. Греки и раньше теряли детей точно таким вот образом, и персидские суда не могли уйти слишком далеко. Никто не думал, что они осмелятся возвратиться, но кто знает, что у персов на уме? Странный они народ.
Колонна, вернувшаяся в Афины, уменьшилась почти на тысячу гоплитов. Около четырехсот из них все еще были живы, но из-за ран не могли идти. Их поножи, щиты и копья сложили на повозки вместе со снаряжением павших. Для шестисот погибших афинян эти вещи были самыми ценными предметами, которыми они обладали. Каждый был помечен фамильной печатью. Обычно их передавали племени и отдельным наследникам – для продажи или для гордой памяти.
Все это было позади, когда Ксантипп шел по солнечной улице рядом с Эпиклом. В такой день было просто приятно чувствовать тепло лучей на затылке и знать, что ты жив. Он спрашивал себя, сможет ли когда-нибудь снова почувствовать запах фенхеля, не вспомнив о битве.
Издалека донеслись приветственные звуки. Толпа, увидев воинов, зашумела, и это подняло ему настроение. Никогда раньше он не возвращался с поля сражения на виду почти у всего города. Воистину они стали марафономахами, как сказал Мильтиад. Людьми Марафона. Станет ли этот день определяющим в его жизни и всегда ли он будет доволен своей ролью в нем? Временами память петляет трудной дорожкой. Он уже знал, что вчерашний разговор с Мильтиадом будет давить на него еще долго. Время, проведенное на