– Ладно, мам, я все-таки пойду, погуляю.
– Уходишь?
– Да, да…
– Ну хорошо, иди.
Я чувствую, она разочарована тем, что я все-таки ухожу. Как всегда все беспокоится попусту. А я…
Глава 3
…я не могу не пойти! Этот внутренний трепет! Это крайнее, неизведанное волнение, почти страх – неведомого, – он вдруг налил меня до последней клеточки тела – теперь мне уж не лежится!
То, что я услышал от матери… но что я, собственно, такого услышал? Я и сам не могу понять. Почему это… так взбудоражило меня! Ее слова… об этих дочерях, которые жили у Альбины.
Они были странные какие-то…
Странные? В смысле?
Ну не знаю я, как тебе объяснить…
О дочерях… о сестрах! – тотчас захватывает меня, наливая трепетом.
Мое сознание так и взмывает словом – сестры!
Но почему? Что это означает?
Я не могу понять, совсем не могу. Но когда мать говорила, я тотчас почувствовал неестественное, странное… что-то очень непонятное. Я думаю, думаю об этом…
…все так и взмывает, подскакивает внутри, как ток!
Мои глаза широко открыты.
Я словно бы знал или помнил что-то… но забыл и не могу вспомнить. Эти сестры… или видел их. Но совершенно ничего не помню!
Были, были, ты просто забыл.
Так сказала мать.
Но в то же время у меня и странное… второе чувство, что я прав и никогда их не видел.
А может, все-таки подопытываться у матери? Что она имела в виду… когда сказала «странные». Но мне по некоей причине хочется держать все при себе и – на улицу, на улицу, идти! И перед тем, как выйти на крыльцо, я, одеваясь, еще пару раз отрешенно прохаживаюсь по прихожей… и выйти в целый поселок! – но и уже я будто в каждой его частице. И взбудораженного стрекота цикад.
Но вот я вышел на улицу, в еще не полную темноту… как-то напряжение вдруг спало.
Стрекот набрал больший объем, но напряжение в душе… как-то все разом стало прозрачней… и воздух тоже. Пьянящий, синеватый, и небо с вечерне-синими, сиреневыми, бирюзовыми секциями, такими отчетливыми; по ним стекают остатки жидкого золота – оно словно процедилось вниз, под горизонт.
Я расхаживаю туда-сюда, по дороге, но уже легко… шуршу гравием – он призрачно перебирается под ногами будто кем-то еще, не мной; я так легок, и мысли мерцают совсем чуть, кажется, в ночи я совсем обрету невесомость.
Некоторое время я не думаю о словах матери…
Но вот мысли возвращаются.
Они были странные какие-то… ну не знаю я, как тебе объяснить.
Мать сказала: «дочери Альбины». Но я почему-то так и продолжаю говорить «сестры».
Не знаю… как объяснить.
Мать говорила как обычно… я опять! Испытываю что-то непонятное, даже ненормальное.
«Может, я когда-то их видел?.. В детстве и уже стерлось из памяти?»
Нет. У меня совершенно отчетливое, сложившееся чувство, что я впервые о них услышал. Альбину и ее сына я прекрасно помню, а вот дочерей…
Я никогда не видел.
«Мать сказала, я просто забыл… нет».
Но