Однако помимо его габаритов меня привлекло и нечто иное. Я обратил внимание, как он исполняет свои рабочие обязанности. Выглядело это довольно странно: парень, зажав в руке кусочек мела, то и дело подходил к большой грифельной доске (там, к слову, стояли самые дорогие бутылки) и рисовал на ней какие-то странные закорючки.
Бар уже закрывался. Табуреты у стойки опустели – остался только я. Мне было хорошо слышно, как этот амбал напевает, чиркая мелком по доске. Не выдержав, я сказал Лонгтину, который стоял спиной ко мне, склонившись над кассой:
– А ты в курсе, что этот верзила разрисовывает твою доску?
– А, это мигрант, – отозвался бармен. – Мы зовем его Браво.
Я снова посмотрел в сторону черной доски, но парня там уже не было. На доске остались цепочки непонятных символов, которые, должно быть, являлись буквами его национального алфавита, сложившимися в слова. Много позже, когда я напомнил Аво эту историю, тот сказал, что совсем не помнит, что он там писал. К тому времени мы достаточно поколесили вместе по Америке, и я полагаю, он вполне мне доверял, чтобы сказать правду.
– Может быть, я переводил названия сортов пива, – со смешком пояснил он.
– Да, но слова казались чем-то более значительным, чем пиво.
– Это же армянский язык, бро, – отозвался Аво. – У нас даже проклятия напоминают молитву.
В тот вечер я понял, что этот парень – мой шанс снова вернуться в рестлинг. Едва только он, как бульдозер, прорвался в зал через дверь подсобки со шваброй и ведром, я спрыгнул с высокого барного табурета, и стянул волосы в хвост.
– Здорово! – сказал я, когда он толкал свое ведро мимо меня.
– Братан, мы закрываемся, – сказал он, не останавливаясь.
– Видишь ли, нам надо познакомиться, как мне тут посоветовали, – возразил я, соображая, как бы мне себя отрекомендовать. В его глазах я выглядел, наверное, неважнецки – средних лет, загорелый, с обесцвеченными волосами до плеч, собранными аптечной резинкой, рубашка расстегнута до груди, словно у голливудского прощелыги.
Я несколько сбавил тон, чтобы не отпугнуть его.
– Обычно меня зовут Волосы Ангела, но, как ты понимаешь, я вполне вменяемый чувак.
Понял ли он, о чем я говорю?
Я протянул ему руку:
– Терри Крилл.
Его исполинских размеров ручища на мгновение отцепилась от ручки швабры, тряхнула мою, и он снова принялся тереть пол.
– Эй, Терри, – крикнул мне Лонгтин из-за барной стойки, – тебе, кажется, уже пора!
Не