Другой же к его великому изумлению оказалась Ева. Питер был удивлен. Он не сразу узнал в этой утонченной в своей простоте и необычайно яркой девушке мисс Ливермор. Ее наряд был органично подобран под общий тон вечера: фиолетовый муаровый шанжаш с атласной туникой изумрудного цвета, струящейся прямыми стройными складками до пола, отделка выполнена вышитой сеткой и аппликацией хонитонским кружевом. Туника не имела рукавов и заканчивалась тканью, прикрывающей плечи. Руки дополняли перчатки выше локтя, соответствующие платью. Длинные волосы до талии цвета темного насыщенного молочного шоколада она сегодня убрала наверх в гладкую прическу, слегка скрутив их до уровня шеи и подобрав атласной лентой.
Созданный элегантный образ очень подходил к стройной фигуре Евы, ее светлой коже и девичьей хрупкости.
Но тут взор Питера зацепился за украшение и, воцарившееся было волшебство, исчезло также внезапно, как и возникло: на груди мисс Ливермор красовался тот самый кулон, который сегодня днем он видел на столе в библиотеке отца.
В темных глазах мелькнули ярость и разочарование.
Гостей позвали к столу. В этот вечер Ксавьер собрал у себя всю основную элиту Аранхорда. Пришедшие находились в добродушном настроении, рассказывали о своей жизни, делились новостями. Юноша со скукой ковырял в тарелке и не обращал внимания на окружающих. Однако мимо него не прошел тот факт, что госпожа Бальди все время следила за Евой и порой бросала колкие взгляды и в его сторону. Но мисс Ливермор, казалось, этого даже не замечала.
Дождавшись момента, когда все, наконец, начали подниматься из-за стола, Питер подошел к девушке.
– Восхитительный наряд.
– Тогда почему я слышу в голосе столько сарказма?
– Потому что на твою беду он поразил не только того, кому был предназначен.
– А ты берешь на себя смелость сказать, кому он предназначался? – спокойно глядя ему в глаза, поинтересовалась собеседница.
– Хотел бы я, чтоб не ему.
Гостья поежилась от злости, которая прозвучала в его голосе.
– Твое недовольство моим появлением здесь мне необъяснимо. Ты выстроил какие-то ложные цепочки интриг, которых не существует, но за которые готов возненавидеть меня хуже самого страшного врага.
– Полагаю, ты и есть мой самый злейший враг, – сквозь зубы процедил Уайлдер-младший.
– Жаль, если это так, – чуть слышно прошептала Ева и направилась прочь.
Выйдя на улицу, она ощутила, как беспощадно обдал ее своими порывами ледяной ночной ветер. В больших окнах фамильного