– С твоего позволения, отец настоятель! У нас дело чрезвычайное. Мне очень жаль, но этот молодой плут осквернил стены твоей обители.
– Беспокойство, которое он нам причинил, – холодно ответил Радульфус, – как мне представляется, не требует того, чтобы приводить сюда шерифа с сержантом. Насколько я понимаю, если молодой человек и виновен, то ему уже пришлось заплатить за это. Отстранить его от службы – твое право. Но преследовать его дальше – это, по-моему, уже чересчур. Разве что у тебя есть против него какие-то новые обвинения? – Он вопросительно посмотрел на Прескота.
– В самом деле есть кое-что еще, – проговорил шериф. – Милорд Домвиль известил меня, что, после того как этому дворянину было велено собирать свои вещи, а затем покинуть дом, пропала вещь величайшей ценности. В доме ее найти, как ни искали, не удалось. Есть основания подозревать, что этот человек украл ее, дабы расстроить своего господина и отомстить ему за увольнение. Вот в чем он обвиняется.
Йоселин воззрился на него в насмешливом изумлении, он даже не рассердился и уж во всяком случае не испугался.
– Я? Украсть? – выдохнул он с величайшим презрением. – Да я бы не тронул и самой жалкой вещицы, принадлежащей ему. Будь моя воля, я б и пылинки с его двора не унес на подошвах. Он велел мне покинуть дом – я так и сделал, даже не задержался, чтобы собрать как следует свои пожитки. Все, что я унес с собой, на мне или вот в этих седельных сумках.
Подняв руку, настоятель призвал всех к сдержанности.
– Милорд, что за ценная вещь пропала? Велика ли она? Когда она потерялась?
– Это свадебный подарок, приготовленный мною для невесты, – ответил барон, – золотое ожерелье с жемчугом. Если вынуть его из футляра, оно умещается на ладони. Я хотел преподнести его девушке сегодня после обедни, но когда пошел за ним и раскрыл футляр, тот был пуст. Это случилось, наверное, около часа назад. Мы убили столько времени на напрасные поиски! А ведь то, что сам футляр на месте, должно было нам подсказать: вещь не потеряна, ее украли. И, кроме этого буйного молодца, которого выгнали за дело и который вел себя весьма вызывающе, никто из моего дома не выходил. Поэтому я обвиняю его в воровстве. Он получит все, что причитается ему по закону, до самой последней капли.
– Но знал ли молодой человек об ожерелье и о том, где оно хранится? – настойчиво спросил аббат.
– Знал, святой отец, – с готовностью откликнулся Йоселин. – О нем знала вся наша троица.
В воротах появились новые всадники. Их было еще больше, чем в предыдущей группе. Некоторые принадлежали к свите Домвиля, которую сам барон обогнал. В их числе были также Симон и Гай. Судя по лицам молодых людей, им отнюдь не хотелось быть на виду и они вовсе не стремились принять участие в происходящем. Они старались держаться за спинами других и выглядывали оттуда с растерянным и несчастным видом. Ничего удивительного в этом, конечно же, не было.
– Но