Вьюго-запад.
Ребенок что-то прошелестел во сне губами.
Его родословное дерево сожгли еще в революцию, в буржуйках.
Маленький тщедушный человечек был помещен в большое кожаное пальто.
Писатель Иван Посредственный.
…И свернул рукопись, как продавщица свертывает кулек.
– Да у него во рту кубик Рубика!
На концерте индийской музыки не различил момента, когда музыканты уже кончили настраивать инструменты и принялись играть.
Синьор Дурраччино.
1985
Потное балетное ремесло.
В его внешности было что-то от миллионера, только неважно одетого.
В те далекие годы, когда лифтерши вязали в парадных бесконечные чулки.
…Иногда ветер дует из-за реки, со стороны вокзала. Он приносит тягучий запах древесного угля от спящих на путях составов. И тогда кажется, что прямо там, за похожим на помесь мечети с аэропортом вокзальным зданием, сразу открывается свободное пространство – страна, перерезанная веером уходящих через поля, леса и полукружия рек блестящих рельсов.
На самом деле там еще долго тянутся пакгаузы, какие-то ангары, заваленные бочками и ящиками сортировочные станции, закопченные городские окраины, полосы отчуждения и прочая железнодорожная чепуха.
Но поля и леса действительно существуют дальше, и они снятся в такие дни.
В окружении подруг, перемежавших телефонное вранье с любовью.
Представляясь, он произнес нечленораздельно нечто похожее на «Екатерин Палыч».
Исподнее жизни.
Чужой желудок – потемки.
Весна проявилась исподволь, как неизлечимая болезнь. Снег невидимо подтаял изнутри, наполнив воздух всепроникающей сыростью. И уже вскоре первые велосипеды проехали по освобожденному от почерневшего льда асфальту.
На стене висел энергичный набросок жилистой натурщицы.
Девки будут обнимочно и на вывоз.
Земля просохла, но принялась невидимо набухать всеми кочками и деревьями, как набухают и проклевываются бобы, завернутые перед посадкой в мокрую тряпицу.
Голубая, ветреная весна.
По очередной прихоти моды, мужчины почти поголовно приобрели вид лыжников, только что вернувшихся с прогулки.
В учрежденческом туалете пятеро сантехников со стонами корчевали унитаз.
Профессия – мародер.
Профессор Бандер-Логин, индолог.
Мраморные греческие боги и герои расположились в анфиладе голышом, как в райвоенкомате на медкомиссии.
Тт. Сциллов и Харибдова, сотрудники ОВИР.
Мудрый дворовый закон: замахнулся – бей!
«В семь часов вечера после Указа», роман-памфлет.
Жук натрещит, и птица насвистит.
Над остывающим вечерним полем пролегли длинные тонкие облака, похожие на белые борозды, взрытые невидимым плугом.
В