«Село наше, значит, Эльдорадово…»
Мелодия то терялась в зарослях звуков, так что приходилось ее отыскивать, напрягая слух, то вдруг, даря радостью узнавания, являлась совсем нагой («Портрет джаза»).
Тьма в той стороне, куда, поблескивая под звездами, уходили рельсы, заголубела и обнаружила понизу, у горизонта, зубчатую черноту леса. Голубое туманное пятно светлело, превратилось в сияние и наконец ослепительным прожектором вырвалось из-за поворота. Шел экспресс.
От долгого пребывания на Кавказе его кепка заметно увеличилась в размерах.
Интеллигент Штанишкин.
Из отворившихся дверей школы выкатилась, вереща, грудастая женскополая детвора.
1984
Уткнувшись в путеводители и поднимая глаза только чтоб сверить подпись под картиной, по музею бродили интуристы.
От двух рюмок коньяка он приобрел легкое вращение в голове.
– Это у других желания. А у меня – позывы.
От многолетней привычки к осторожности он говорил какими-то дистиллированными фразами, точно русский был ему неродной язык.
Воздушкин-путешественник.
К прилавку через толпу ломилась напористая нестарая бабка с лицом маленького бегемота.
Кружок художественного храпа.
– Разменял жизнь… на трехрублевки.
Воро́ны по обыкновению явились в черных фраках, а голуби – в синих ратиновых по́льтах с ватными плечами, по моде 50-х.
Придет время, и ты тоже почувствуешь себя слабым перед безжалостным детским сердцем.
Согнувшись, точно получил под дых, раскачивался саксофонист. Пианист загребал руками, вращая лысиной. Контрабасист, тоже перегнувшись, мотал головой, сладострастно раздирая струны. И бесновался среди своих сверкающих сковородок любимец публики – усатый ударник («Портрет джаза»).
Белая щетинистая собачонка, похожая на зубную щетку.
– Первая любовь – это как первая стопка: хмель в голову, веселье в ноги. Вторая до нутра продирает. А на третьей мужик раскрывает душу…
Жизнерадостная старушка в белом платке вся состояла из улыбки, вокруг которой было собрано в морщины остальное лицо.
Вспомнил то лето, когда мы нашли в пруду карманные часы капитана Немо.
Одинокая кривая сосна с плоским верхом, казалось, забрела на песчаный берег подмосковного пруда из далекой Японии.
В сторону соседнего аэродрома плыло по закатному небу тяжелое железо.
По вечерам, вскоре после захода солнца, на южную сторону неба выползала и подолгу сидела там жирная желтоватая звезда.
Как утверждает Брэм, «любовь крокодилов своеобразна».
К тридцати годам он созрел и принялся плодоносить.
Крошечное розовое облачко казалось болячкой на протравленном купоросом небе.
Тот час, когда по небу летают местечковые Венеры Шагала.
Сапожный крем «Отелло».
Сверкающий автобус увез наконец интуристов,