При всей источниковедческой недосказанности ясно одно: процесс обогащения древнерусского обычного права византийским был длительным, сложным и не вполне односторонним.
1. О длительности. Казалось бы, при развитом торговом обмене, религиозном и династическом любопытстве, переходящем в интерес, надо было поступать русичам по банальным правилам современного промышленного шпионажа; перевели оптом Corpus Juris Civilis – и вся недолга. Ан нет: медленно, в несколько столетий, с приливами и откатами, с непременной переделкой, транспортировались на русские просторы юридические порядки южан. Судорожного голодного сглатывания импортной пищи не было. Знать были тому веские причины. Мы видим их в следующем:
а) у рецепиента и потребителя не было тождественных (пригодных для прямого законодательного заимствования) условий – социально-экономических, культурных, военно-политических… Ритуальные ссылки на византийские истоки не должны смущать сегодняшних историков права и простых читателей; древнерусская элита властвовала на иной почве, не могла игнорировать пространственно-временные и социальные координаты, механически копировать греко-римские нормативы;
б) между Константинополем и политическими центрами Древней Руси (Киев, Новгород, Суздаль и пр.) не существовало любви или хотя бы постоянных симпатий и доверия. Стороны преследовали свои интересы, дошедшие до нас русско-византийские договоры должны рассматриваться как своеобразный компромисс двух политико-правовых систем (относительно развитой и зарождающейся, чаще именуемой варварской ступенью развития), как настороженное перемирие соседей, чьи владения вдруг стали пограничными. Хорошо пишет об этом В.И.Сергеевич: “На составителях договоров лежала обязанность обезопасить Константинополь и его окрестности от русских гостей, обычаи которых угрожали безопасности греческих подданных” [53]. Прямое влияние бранных дел на нормативную ассимиляцию подмечали и другие известнейшие историки отечественного права [54];
в) весьма вероятно, что на территории Древней Руси к моменту первых юридических заимствований существовала своя нормативная система, сердцевину которой составляли обычаи предков (“имяху обычаи своя и законы отецъ своих и преданъ, каждо свой норов”), – и эта архаическая смесь еще удерживала в состоянии гражданского мира консорциум восточнославянских племен. Тем самым имеющаяся база и простая предусмотрительность противодействовали сооблазнам полного, механического переноса чужих правил;
г) вне сомнения, у княжеской власти был и другой вариант выбора – юридические обыкновения Запада и Скандинавии; отрицать нормативное влияние с этих географических направлений было бы негожим, ненаучным и несправедливым.[64] И поэтому абсолютной переписи византийского права быть не могло;
д) наконец,