Таким образом, Древняя Русь имела две возможности рецепирования римского права – с Запада или с Юга. Случился второй вариант. Почему? Ведь оба объекта заимствования (Византия и германские княжества) с географической точки зрения примерно равноудалены от территорий, занимаемых восточными славянами. Да и торговые связи русичи поддерживали на два фронта – с южными и западными (северными) соседями. Где же разгадка причин предпочтения наших предков? Вероятно, существовали еще какие-то дополнительные симпатии к Византии (экономического или культурного характера).
Древнерусские племена и их союзы, скрепленные внешне княжеской властью, в конце I тысячелетия новой эры “славились” не только отсутствием письменности и систематизированного законодательства. Древняя Русь до X века – языческая страна. У наших пращуров появляется счастливая возможность ассимилировать сразу два атрибута государственности той эпохи, два условия межплеменного объединения и мира – законодательство и религию. Купеческие и княжеские делегации замечают и оценивают в южной стране многое: развитые юридические правила; обычаи придворной жизни и придворную титулатуру; великолепие дворцово-храмовой архитектуры и торжественность церковных ритуалов; экономическое могущество империи, лоск властителей и пышность приемов; многоязычие народов и этническую терпимость; мирное сожительство церковных иерархов с монархами… Все дышит благолепием, святостью, спокойствием, долговечностью. Почему не позаимствовать чужие порядки стране со слабой центральной властью? Стране, терпящей бедствия и от постоянных набегов с Дикого поля, и от более организованных западных купцов, и от внутренних междоусобиц.
Таким образом, укреплявшие свою государственность, восточнославянские племена нуждались одновременно в двух строительных материалах – законодательстве и единой религии. У византийского рецепиента было и то, и другое. Но вся штука заключалась в том, что параллельное заимствование обоих рычагов управления населением было не только возможностью, но и необходимостью. Дело в том, что “на Востоке сферы права, нравственности и религии никогда не достигали самостоятельности, так как идея одинакового в каждой из них проявления божественной воли препятствовала их обособлению. Более спокойный и холодный дух западных народов различал рядом с правовыми и нравственными положениями, установленными божественною волею, такие положения права и нравственности, за которыми он очень хорошо сознает их народное происхождение и характер. У греческого народа это деление правовых норм совершилось только в историческое время; римляне же с древнейших времен различали fas (религиозное, священное или откровенное право) от jus (человеческого права)” [44]. К моменту славянских заимствований секуляризация еще не стала заметным явлением в юридической жизни Византии.
Принципы частной автономии и индивидуального самозакония, это кредо западных народов, почти не слышны в светских и религиозных установках Востока. Напротив, “главным основанием