– Так зачем ты приехала на самом деле?
Усталый голос Чарли разрушил последнее янтарное мгновение.
Наверное, не очень правильно начинать серьезный разговор, когда из всей одежды на нас только плед, но, казалось, что одежда снова нас разделит, сделает колючими малознакомыми людьми, такими, какими мы встретились пару часов назад.
Я на секундочку закрыла глаза. Нужно разрушить еще один бастион лжи.
– Слушай, я должна тебе кое-что сказать. Должна произнести вслух, потому что это очень-очень важно.
Чарли вскинул заинтересованный взгляд.
– У тебя есть сын.
Целую минуту он молчал, застыв с пачкой хлопьев в руках.
– Ага! – произнес он и затих. – Сын, значит. У меня. Точно?
– Да, господи, Чарли! Я что, не по-английски говорю? У тебя есть сын. Фредерик, ему два года.
Он отбросил хлопья и рывком поднялся на ноги, сметя разложенные на пледе крекеры и чуть не опрокинув меня.
– Знаешь, я уже вышел из того возраста, когда мною играли! – Он нашел за диваном свои джинсы и ринулся к кухонному столу, видимо, за футболкой, но обо что-то споткнулся и чуть не упал. – Я уже не мальчишка! Перестань врать наконец!
– Я не вру! – Я подскочила вслед за ним.
Чарли на секунду остановился, а потом как был, без футболки, ринулся к комоду в противоположном углу, еще сильнее припадая на левую ногу. Курт раскопал все. Теперь я знала, почему Чарли хромает, и что именно произошло с его коленом. Наверное, вся его бездна сожалений родилась под завалом в Алеппо после артиллерийского обстрела, когда погиб весь его отряд, а он выжил. Выжил, чтобы корить себя. Вчера я надеялась, что сообщение о сыне если и не сделает его счастливым, то хотя бы немного обрадует, но, видимо, зря. Он мне не верил.
– И отец – не Джош? – съязвил Чарли, рывком выдвинул нижний ящик комода и достал блок сигарет.
– Нет! Ты – отец моего ребенка, – твердо произнесла я. Руки дрожали, но я испытала колоссальное облегчение, что наконец сказала об этом.
– Ты уверена? – Зашуршала целлофановая обертка.
– Сложно забеременеть от кого-то, с кем ни разу не спала!
Возмущало, что он настолько в меня не верил, думал, будто после того, что было у нас, я могла пойти и повторить это с кем-то еще. Возмущало и причиняло боль.
– Вот как?! – Чарли дернулся, вытащил пачку из блока и направился к двери. – Об этом, видимо, неизвестно в Этерштейне. Я видел фильм про отца принца, и там звучало не мое имя.
– Ужасно, что так вышло. Я не знаю, как это исправить. Все, что я могу, это сказать правду тебе. – Закружилась голова, и пришлось ухватиться за диван. – Ты – отец Рика.
Чарли остановился у двери, повернулся:
– А