– Надо же, даже похож на меня.
– Цветные принтеры делают чудеса, – сказала Таня, которая теперь стала похожа на инопланетянку.
– Фото же чёрно-белое.
– Но снято с портрета, – и она показала небольшой портрет, сделанный гуашью, похоже, удивительного сходства со мной.
– Вот это да… откуда? Кто это нарисовал?! – восторженно задохнулся я.
– Не парься, – ответила Таня и подошла к плите с моим замечательным портретом и, включив конфорку, сунула его в огонь, он тут же схватился и, свернувшись в кривую трубочку, почернел, а через мгновение рассыпался.
Таня вышла и вернулась с небольшой пачкой долларов.
– Здесь тысяча без тех пятидесяти, которыми я так неудачно выкупила тебя у мента. Квартира оплачена на пять дней вперёд, хочешь дольше, вот телефон, позвонишь, тётка Зинаида Антонна, вопросов не задаёт, цена у неё божеская. Хочешь, оставайся в этом городе, хочешь, уезжай, только домой пока не показывайся, за родителями точно прослеживают, тут же тебя изловят. Устройся на работу и живи, а через несколько лет, родителям и объявишься, позвонишь или напишешь, – она сказала это всё ровным спокойным голосом. Потом вышла и принесла шапку, из тех, что купила мне вчера, к ней мастерски были пришиты волосы: чёлка, виски и сзади, полная иллюзия немного обросшей стрижки, получалось, она свои волосы пожертвовала мне для маскировки.
Я поднялся.
– Я не останусь один.
Она посмотрела на меня.
– РОман, я уже говорила, мне не нужны попутчики или защитники вроде тебя, одна морока. Если я, как ты говоришь, спасла тебя, то дальше отстань, я не хочу больше за тебя отвечать.
– Ничего не выйдет, – я надел шапку, сделанную ею для меня. – Теперь придётся, взялась за гуж, не говори, что не дюж.
– Дур-рак! Со мной опасно! – воскликнула Таня.
– Ну не опасней, чем без тебя.
Она смотрела на меня, покачала головой.
– Господи, надо было уйти, пока ты дрых…
– Да, Танечка, упустила ты возможность улизнуть, теперь я буду бдить, – и я улыбнулся очень довольный, что она и правда не сообразила уйти раньше, пока я спал.
– Бдеть, а не бдить, грамотей, – пробормотала она и пошла в прихожую одеваться.
– Учти, пожалеешь сто раз, – сказала Таня, одеваясь. – Лентяев и захребетников я не терплю, придётся работать так, как ты, очевидно, не привык, белоручка.
– Чего это я белоручка?! – проговорил я.
– Да белоручка, не пытайся, вон, руки какие, музыкой не занимался, нет, но английским каким-нибудь и спортом, плаванием и баскетболом, – уверенно сказала Таня.
– Как ты догадалась?! – изумился я.
– Ну ты же в костюме Адама передо мной бегал. Имеющий глаза… Мускулатура, РОман, развивается по своим законам, особенно, если её развивать. Ты – развивал.
Она