– Ванная тут.
– Ладно, – говорит предательски. Готова предаться, передаться и навеки отдаться этому непонятному человеку.
Хитрый замок он открывает с другой стороны. Не успевает она выключить воду. Под душем они вдвоём. Да, удивительный «душ»… Ни в фильмах, ни в медицинской литературе, ни на картинках, ни на голых скульптурах… Никогда не видела, никогда не думала…
Но и он… не думал…
Как доктор:
– Что с тобой?
– Я впервые в такой ситуации… Но я так люблю тебя, Павел!
– Одевайся, Тамара…
И он одевается, идёт проводить:
– Впервые девицу принял за девку. Но ты красивая. И невинная… – И добавляет: – Даже чересчур.
Она не слышит в его выводе ничего такого. И вот этот лёгкий удар головой… Ладно, там доски, на них – халаты… И доходит, что имел в виду. Он не планирует всё менять, как жених Галки Мельниковой.
Кажется, она слезает с центрифуги; опять будет нормальной. Да, и он отделался минимумом: выговор влепят за нарушение техники безопасности. Более не нарушил ничего.
Вера Алексеевна предельно смущена.
– …Томасик, но это именно так? В ванной… Ведь у тебя может быть ребёнок…
Тупая заклинка на одном варианте!
– Он понял, какая я в этом деле тёмная, он выгнал меня, обещая, что как-нибудь мы опять вдвоём, и тогда… Я жду, он не торопится! Эти дни после колхоза я одна! Он увиливает, а я страдаю! – И вновь рыдания.
Скажи ей Галка Мельникова, что она будет так плакать, размазывая тушь, не помня о том, какая она красавица, какая она непреступная…
– Он молодец! – выкрик матери.
…Проходит немало лет. Томасик, Тамара Ильинична (мать, наконец, откровенна, – и отчество меняет с ничейного), давно уволилась из ЦНИИСа. Окончен МГУ, факультет журналистики. Печатает. Неплохо, но не чьи-то статьи, а свои. Замужем за человеком, который ей напоминает не Ничкова, а Гуменникова. Как-то видит в метро – её бывший кумир. На выход! «Да, благородный, прямо Евгений Онегин с Татьяной…» Что творит с некоторыми первая любовь! Но тогда она твердит: «Умру без него, умру!»
Той осенью в зале гроб, а над ним – неживая фотография Гуменникова. Он до горла накрыт простынёй, а губы, как были – сизые. Родня в чёрном. Шёпот: «Это – его дочь, а это – его сын…» Она думает горько, но гордо: «Это я его первая, старшая дочь!»
На кладбище скрипач играет вокализ Рахманинова. Понятно, куда делось давнее кольцо матери: «Любимый романс Ильи Ильича».
Неуютная могила… И она, на полу в подвале. Ладно, – на мягкое, а могла на гири, и всё… Не как Гуменников, – один из тех, кто изобрёл панельное строительство. Благодаря ему, так много домов, которые сделали счастливыми миллионы людей. Она-то могла умереть глупой, ничейной… И то, что не умерла, радостно, и отделяет от могилы и от отца, но, будто он уходит вместо неё. И каждый день кто-то уходит вместо тебя, а ты живёшь…
Осень