Чез и раньше ненавидел места вроде «Ржавого бочонка». А сегодня было ещё хуже. Ему казалось, что он обязан прикрыть Эмму, которая сидела молча, почти в трансе, глядя своими тёмными глазами в никуда и нервно барабаня пальцами по столу. Насколько Чез мог судить, она отбивала азбукой Морзе свои рассуждения. Как сказать азбукой Морзе «Вся разгадка – в подушечке с блёстками»?
Но от блистательных открытий Эммы не будет никакого толку, если мистер Мэйхью решит, что ей нужна медицинская помощь, и отвезёт её в больницу. Поэтому Чезу приходилось то и дело подталкивать Эмму локтем, напоминая ей, что нужно набрать макароны с сыром в ложку, а потом поднести её ко рту. Иногда ему даже приходилось напоминать сестре, что нужно прожевать и проглотить. А кроме того – самому не забывать о своём сэндвиче, морковных палочках и фруктах.
Но наконец, сто лет спустя, ужин окончился, мистер Мэйхью заплатил по счёту, и они все погрузились в машину. Чезу, Эмме и Финну пришлось задрать ноги, чтобы не наступить на завёрнутый в футболку рычаг. Поэтому у Чеза, который всю обратную дорогу сидел скрючившись, вдобавок разболелись кости.
«Ничего страшного, только бы найти маму», – твердил себе Чез.
Дома мистер Мэйхью спросил Натали:
– Детка, хочешь, я напишу учительнице записку и предупрежу, что ты сдашь проект чуть позже?
– Нет, папа, – резко ответила Натали, как будто мистер Мэйхью сказал глупость. – Я сама объясню, и она мне поверит. Оказывается, если у тебя пропала мама, это оправдывает всё на свете.
– Гм, – сказал мистер Мэйхью, беспомощно стоя в прихожей, и Чезу стало его немного жалко.
– Спасибо за ужин, – вежливо сказал он. – Спасибо за всё, что вы для нас делаете. Я уверен, мы здесь ненадолго.
Мистер Мэйхью умоляюще воздел руки, и Чез притворился, что не видит слёз у него на глазах.
Натали схватила Чеза за руку:
– Пошли, поможешь мне уложить мелких.
Они были уже на полпути наверх, когда Чез понял, что Натали буквально трясёт от ярости.
– Он вообще ничего не соображает, – пробормотала она. – Мама бы страшно разозлилась. Она бы целый день орала на меня за то, что я разрешила тебе и Эмме одним пойти домой. Уж она бы догадалась, что я соврала насчёт листьев. Вот мне бы влетело…
– Погоди, – перебил Чез, остановившись. – Ты злишься, что папа тебя не ругает? И не наказывает?
Натали взглянула на него сквозь опущенные ресницы.
– Я и не говорю, что тут есть логика, – буркнула она и тоже остановилась на ступеньке. – Но… да. Когда мама ругала нас, я понимала, что ей не всё равно. А папа… папа просто делает как проще. Он никого не хочет огорчать.